Ознакомив Батона с результатами своих подсчетов, я спросил:
— Будем теперь всерьез говорить?
— Нет. Вы же знаете, Тихонов, что я не люблю «чистосердечных признаний». Кроме того, я хочу проверить вашу угрозу. Вдруг вы и вправду докажете, что воровать нельзя? — Батон ненадолго задумался и добавил: — Между прочим, вы учли только московские поезда… А с «Молдовой» могли встречаться в этом рейсе и другие?..
— Не-а, нас другие не интересуют.
— То есть? — поднял брови Батон.
— А то и есть, что ваши домочадцы любезно сообщили инспектору Савельеву, что позавчера вы еще были дома. И выехали, следовательно, из Москвы…
— Редкий случай, когда алиби мешает, — засмеялся Сашка.
— Ладно, — сказал я и повернулся к Сашке: — Садись за машинку, я тебе продиктую парочку телеграмм.
Сашка долго устраивался на стуле, прилаживался к машинке, потом сказал неестественным голосом, каким возглашают на опустевших платформах машинисты метро:
— Го-то-ов!
— Записывай, диктую:
«Фототелеграмма.
Контрольно-пропускной пограничный пункт Унгены. Прошу срочно предъявить поездной бригаде „Дунай-экспресс“ № 13 настоящую фотографию для опознания. В положительном случае выяснить, до какой станции имел билет опознанный, где и при каких обстоятельствах он сошел с поезда…»
Батон, отвернувшись от нас, смотрел в окно, на улицу, залитую холодным весенним ветром, расчерченную квадратами оконной решетки, и голова его больше не была похожа на носовое украшение фрегата. Он как будто сильно устал от всего нашего разговора.
Сашка спросил:
— Все, что ли?
— Подожди. Я ведь обещал доказать, — я снял трубку и позвонил дежурному: — Пришлите за задержанным конвой.
Батон, не оборачиваясь, смотрел в окно.
— Пиши, Саша, следующую.
«Кишинев, отдел уголовного розыска жел. дор.
Прошу произвести по прилагаемой фотографии опознание поездной бригадой пассажира».
Я перехватил Сашкин недоуменный взгляд.
— Они ведь из Москвы уже отправились обратно. И последняя телеграмма, в Конотоп:
«Линейный отдел ст. Конотоп-пасс.
Прошу допросить кассира, работавшего вчера с 9.00…»
Батон шумно вздохнул, откинулся на стуле и взглянул на нас будто откуда-то издалека, желая рассмотреть нас попристальнее:
— А что же теперь?
Сашка пожал плечами:
— Теперь мы вас сфотографируем и по фототелеграфу направим снимки в Унгены, Кишинев и Конотоп. Там ваши снимки предъявят. В Унгенах вас опознают проводники, с которыми вы ехали до Москвы, а в Конотопе вас наверняка вспомнит кассир, продавший билет. Билет-то, наверное, в мягкий вагон взяли?
Батон, не отвечая, засмеялся каким-то своим мыслям, немного погодя сказал: