Глава 7
Мораль в темном городе
Одной из главных проблем, с которой сталкиваются культурологи и историки при изучении нуара, является неубедительность трактовок того, почему «произошло извержение нуара». Именно так характеризуют вторжение сумрачного, циничного, варьирующегося от показательной жестокости до безнадежного пессимизма жанра в «солнечный пейзаж» Голливуда, привыкшего дарить зрителям радость и жизнелюбие. Конечно, можно учитывать мрачное влияние германского киноэкспрессионизма и литературных традиций, начиная от французского натурализма, заканчивая американскими «крутыми» детективами. Но всё равно это объяснение кажется недостаточным, некоторые из трактовок — натянутыми, а многие аргументы — подогнанными под общую схему.
По этой причине часть исследователей истории кинематографа выдвинули «теорию темного зеркала». Согласно этой комплексной идее, внезапное появление и расцвет нуара предположительно отражают фобии американского общества, помноженные на бездушие и черствость. Подобные настроения накрыли Америку сразу же после окончания войны. И это несмотря на то, что США одержали победу на тихоокеанском театре боевых действий. Большинство историков подтверждают, что именно в это время в обществе произошли глубочайшие культурные изменения (нечто сродни изменению национальной парадигмы). Военная победа не стала культурным триумфом — в обществе обострились расовые и классовые противоречия. Раскол общества был отображен в мрачном городском пейзаже, одной из самых убедительных метафор за всю историю кинематографа.
Кинонуары построили ландшафт, в котором поселили провокации, отчуждение, неуверенность — всё то, что было связано с существованием преследуемых воспоминаниями, неприятностями и реальными преступниками главных героев. Всё то, что являлось полной противоположностью национальной солидарности, вызванной к жизни неслыханной войной и военными потрясениями. Нуар не был единственным культурным признаком этих тревожных общественных настроений. Беспокойство проявлялось в формировании своеобразных культов: от НЛО, которые якобы угрожали стране, до сверхпопулярности психотерапевтов, якобы способных справиться с проблемами людей. При этом всём значительная часть американских интеллектуалов, в том числе некоторые религиозные мыслители, переходят на позиции экзистенциализма. Как результат, послевоенная эпоха в США стала «культурой непредвиденных обстоятельств». Причины этого кроются в нарастающем темпе жизни: непредвиденные внутриполитические и внешнеполитические события сменяли друг друга со стремительностью картинок в калейдоскопе. Это рушило весь жизненный опыт прошлых двух десятилетий. Американцы ощущали, что переставали действовать казавшиеся им незыблемыми законы экономики; шанс на жизнь доставался тем, кто ориентировался на индивидуальный, а не коллективный опыт. Новая мировая война могла разом похоронить едва ли не все население США. Предыстория по этому поводу стала проявляться еще до того момента, как началась холодная война, а у СССР появилось ядерное оружие. На кону стояла жизнь всего человечества. Внезапно американцы открыли для себя слова проповедника Рейнхольда Нибура, что «лучше быть мертвым, чем красным», что «пацифизм — это ересь», что они (американцы) являются «хранителями абсолютного оружия, которое воплощается в себе и символизирует двусмысленность физической войны». После появления «бомбы» уже ни одна страна не могла быть в стороне от политики. И на этом фоне «горели» слова Нибура: «Мы можем обеспечить себе будущее в мире, в котором живые позавидуют мертвым». Как видим, национальные настроения были пропитаны страхом, страхом перед новой войной и уничтожением.