. Это заставляет правителя предоставлять своей группе политические и экономические привилегии. Непропорционально большая часть ресурсов концентрируется в руках доминирующей этнической или религиозной группы. Это усугубляет глубинные межгрупповые противоречия и вредит экономическому развитию.
Не в меньшей степени мифом является и то, что авторитарная власть обеспечивает стабильность. В сложившихся демократиях неудачи и отставки правительств — явление обычное. Они не свидетельствуют о наличии кризиса в государстве или обществе. И наоборот, увольнение правительства в условиях авторитарного режима означает системный кризис. За последние несколько десятилетий примерами этого могли служить преобразования в Восточной Европе в 1989 году и значительно более бурные потрясения, переживаемые Ближним Востоком с 2011 года. До самого последнего времени ушедшие на заслуженный отдых лидеры демократических стран обычно жили достаточно скромно. Теперь же многие из них предпочитают далекий от скромного образ жизни и зарабатывают на своем имени огромные деньги. Но, так или иначе, их судьбы отнюдь не похожи на судьбы Муссолини (расстрелян и подвешен за ноги), Чаушеску (поставлен к стенке вместе с женой) или Муамара Каддафи (запытан и убит боевиками повстанцев), хотя и следует признать, что многие другие диктаторы оканчивали свои дни более естественным образом.
Самый устойчивый из мифов о диктатурах — миф о великом и прозорливом лидере. В большей степени это относится к автократиям и в меньшей — к олигархиям, где акцент обычно делается на уникальных знаниях и мудрости правящей партии в целом, а не отдельных руководителей. Значения слов, которыми обозначают лидеров в итальянском («Duce»), немецком («Fuehrer») и русском («Вождь») языках, менялось во времена правления Муссолини, Гитлера и Сталина. При использовании каждого из этих слов подразумевалось, что речь идет о единственном лидере, обладателе сверхчеловеческого могущества, понимающего, мудрого и отечески заботливого по отношению к своему народу. Доверчивые сподвижники часто награждали своих кумиров героическими чертами еще до того, как их обнаруживали в себе сами лидеры. В частности, Гитлер начинал с убежденности в том, что Германия нуждается в великом и героическом вожде, и лишь позже с чувством глубокого удовлетворения обнаружил, что этим человеком является он сам. В начале 1920-х годов Гитлер, в отличие от Муссолини того же периода, еще не пытался выстраивать культ личности. Однако его последователи уже тогда провозглашали, что «нашли нечто, чего страстно жаждут миллионы, — вождя»