Развалившись на подушках сиденья такси, я чуть не уснул опять, пока ехал до Ростокинского проезда. Но теперь, опасаясь новых непонятных снов, я держал себя бодрствующим. Это было нелегко. Пиво, коньяк, уютное покачивание автомобиля на неровностях московского асфальта…
После тёплого такси на улице я мгновенно продрог. Перейдя мост через железную дорогу я, как обычно, подошёл к опушке лесопарка и включил «истинное зрение». Полог «настоящих» деревьев вновь раздвинулся, показались блестящие в вечернем свете фонарей нитки трамвайного пути на длинной потусторонней просеке… Вот только чёрного трамвая на них не было. Несмотря на хмель, страх охватил меня. Что это значит? Ведь вагон всегда был здесь, ездил на нём только лишь я! Не обнаружить его у входа в лес было для меня так же дико, как инвалиду обнаружить отсутствие коляски возле кровати. Кто мог его угнать? И зачем? Сефирос, мелькнуло в полупьяном мозгу. Ну ладно же. Если гора не идёт к Магомету, Магомет идёт к горе. Пойду прямо по рельсам. Рано или поздно дойду. Они не посмеют скрыть от меня мою Анечку. Я всхлипнул, деволюмизировался и быстро зашагал по просеке. Завеса реальных деревьев сомкнулась за моею спиной.
Устал я быстро. Боясь потерять путь, «истинное зрение» я всё время держал включённым. Сперва я даже пытался идти, будучи бесплотным, но понял, что так я и четверти часа не выдержу, после того сонного перерасхода сил в квартире на Сретенском тупике. Однако спустя полчаса даже и ментальный взор мне было уже очень и очень трудно фокусировать на окружающей полудействительности. Дорога на трамвае занимала обычно пять-семь минут. Я был уверен, что вот-вот дойду до усадьбы, вагон отнюдь не был скоростным, однако я шагал уже почти сорок минут, а вокруг всё так же были лишь высоченные ёлки, тёмное небо и две едва различимых во мраке полоски рельсов, бесконечными линиями убегавших вперёд и назад. Я остановился. Тревога всё больше охватывала меня. Надо попробовать отключить «истинное зрение». Отдохнуть немного. Однако сперва я изо всех сил напряг фокус ментального взора. И далеко-далеко, на самой грани видимости, еле-еле различил я деревянный фонарный столб с горящей лампой в жестяном зелёном абажуре и под ним — тупик из старых шпал в конце трамвайного пути. Но стоило мне лишь чуть ослабить напряжение взгляда, как всё расплылось и горизонт опять превратился в бесконечные линии рельс и тёмную просеку. Я чётко осознал, что сейчас, в таком состоянии, мне до потусторонней усадьбы не дойти — не хватит сил. По инерции я прошёл ещё несколько шагов и вдруг увидел на стволе огромной ёлки что-то слабо белеющее во мраке. Подойдя, я посветил на ствол фонариком смартфона и обнаружил приколотые булавкой к дереву два тетрадных листка — один с моей собственной самонадеянной и наглой запиской про «доставание из-под земли», а на втором мелким почерком Сефироса было выведено: «Малинов, не трудитесь зря. Вам не дойти. Анна в полной и абсолютной безопасности, но вас я к ней пока не подпущу. С.»