Я встал с таким расчётом, чтобы одновременно держать в поле зрения багровое облако и главу культа и отключил деволюмизацию и «общий рентген», оставив только «истинное зрение».
— Вы арестованы, — громко сказал я. — Руки за голову!
Старик чуть вздрогнул, но это и была вся его реакция на моё столь неожиданное, казалось бы, появление. С широкой улыбкой он повернулся ко мне. Он был худ, довольно высок, хотя, конечно, и пониже меня, действительно с седой аккуратной бородкой и усами, в которых мелькали неожиданно густо-чёрные пряди. Короткие волосы его также были седы, высокий лоб и хитрое лицо покрыты бледными пигментными пятнами. Выражение бесцветных глаз неуловимо — то издёвка, то какая-то мнимая теплота, то страшный гнев, то льдистая холодность. Одет он был в длинный чёрный пиджак и узкие брюки с громадной металлической пряжкой на ремне. Пряжка, конечно, была в форме шестнадцатикора.
— Приветствую тебя, Тюремщик! — удивительно глубоким басом произнёс он. — Привет тебе и добро пожаловать. Я ждал тебя. Я знал, что ты придёшь. Мои несчастные последователи оказались слишком слабы духом — как я и предвидел. И вот ты здесь. Ты пришёл за книгой. Но ты её не получишь. Да и сам ты покинешь стены этой квартиры или моим верным слугою, или мёртвым. А может, одновременно и тем и другим…
— Молчать, — рявкнул я, взмахнув пистолетом. — Отойди от стола! Руки за голову! Третий раз повторять не буду!
— Нет, — покачал головой Старик. — Я этого не сделаю. А ты не выстрелишь всё равно.
На самом деле я вполне готов был его подстрелить. Уж если я на полном серьёзе собирался ранить всего лишь адепта Незримых, то ещё более высокопоставленного культиста мне и подавно было не жалко. Но я всё-таки помедлил секунду — всего секунду — трудно было вот так сходу выстрелить в живого человека, не выглядящего, как исчадье Тьмы. И Старику этой секунды хватило. Очевидно, он понял, что я не шучу, что всё-таки собираюсь стрелять, и принял меры.
— Асебель йах, икуб йах! — выкрикнул он, и я, к своему невыразимому ужасу, почувствовал опять, как множество мягких иголочек вонзаются в мой мозг. Неет, безмолвно закричал я. Что это? Неужели Самохина с ним заодно? Только не это! Я отчаянно пытался удержаться в сознании, но только лишь успел отключить «истинное зрение». И уснул, даже не почувствовав падения на пол.
Этот сон был куда хуже всех предыдущих. По большому счёту, это был, наверно, самый страшный кошмар в моей жизни. Однако сперва обстановка вокруг показалась мне знакомой. Я опять был на той же железной дороге. Только на сей раз солнечный песчаный склон оказался далеко-далеко слева. Я стоял по другую сторону рельсовых путей, в паре сотен метров от моста через тихую мутную речушку. Здесь было сумрачно, тускло и сыро. Поржавевшие брошенные вагоны беспорядочными составами громоздились на путях. За путями был лес. Ядовито-зелёная мокрая листва кривых деревьев влажно шумела на ветру.