— Меня зовут Ким, — повторил я. — Очень приятно.
— Ким? — удивился этот самый Ди. — Думаю, ты меня обманываешь. Твои родители были поклонниками Киплинга? Участниками Коммунистического Интернационала? Или корейцами? Впрочем, точно не корейцами, с твоим-то разрезом глаз. Если хочешь, я тебе сделаю его ещё пошире. Ну, пусть будет Ким.
Ди отошёл в кухню и вскоре вернулся с низенькой табуреткой и той самой проклятой книгой в руках. Он взял небольшой пюпитр, стоявший поодаль, переставил его ближе ко мне, раскрыл и уложил на нём книгу. Я заметил, что он не листал страниц, а словно бы открыл том на заранее замеченном месте. Только вот закладки там никакой не было. Затем он пододвинул табурет вплотную, сел и принялся доставать из кожаных кармашков инструменты и раскладывать их рядом со мной на полу в известном порядке.
— Начнём с кожи, — бормотал он. — Три или шесть полос для привлечения внимания хозяев и на закуску. Потом приоткроем сердце, чтобы им было видно биение. Часть крови я прижгу, а часть пусть вытекает, закрашивает круг. А уж потом взрежем живот и всё остальное…
— Ты знаешь, Ким, — вновь обратился он ко мне. — Я ведь ждал тебя там, в «храме». Я был готов поклониться тебе. Ты должен был прийти во славе и мощи, со священной Книгой в руках. Книга обратилась ко мне сразу после того, как имп принёс весть о ней… Это было весной. Импа привела воля хозяев — не могла не привести, ведь здесь, в Москве, только мы совершаем правильные обряды. Я открыл свой разум, и Книга нашла меня и сказала, что ты вырвал её из рук творителей, а для чего отнимать священный предмет, дарующий силу, кроме как не забрать себе? Но почему-то Книга тебе не досталась, и потом я еле мог слышать её печальный зов. Она была заперта, заперта где-то здесь, в Москве. Знаешь ли ты, каково это — чуять страшное желание прикоснуться к Силе, чуять, что источник близок — и не уметь его найти! Словно есть желанная женщина, которая ходит мимо тебя каждый день и не замечает тебя! Когда-то так и было… Та женщина потом горько пожалела о своей невнимательности по отношению ко мне. Ах, молодость, молодость. Хозяева помогли мне её заполучить, но ей, увы, пришлось умереть. А теперь рядом — протяни руку — лежала огромная мощь, а я никак не мог до неё достать! Я молился хозяевам, приносил жертвы. И многомесячный труд мой не был напрасен: Книга пробилась-таки ко мне. Книга запомнила тебя. Она велела вызвать мою Асебель и направить в дом на краю Сокольников. Не знаю, зачем, но Книга сказала, что это необходимо, что это приведёт её в твои руки, а у тебя есть возможность получить Дар. Ты обладаешь огромной силой, хотя и сам не знаешь этого. Книга дала бы тебе всё, что нужно, а ты поделился бы своею новообретённой мощью со мной и всеми моими подопечными, всею моей паствой. Если бы во главе нас встал один из Тюремщиков, то свобода сразу воссияла бы над миром! Но ты отказался. Ты отказался от Книги. Отказался от силы, от свободы, от Дара. Книга была у тебя в руках, но ты, подумать только, отверг её зов. И пытался вдвоём с какой-то шлюшкой остановить Асебель, которая по велению Книги несла её ко мне после твоего отказа.