Начиналась первая неделя квинтеня[6], и в ещё по-весеннему свежем воздухе пахло летом. Шумели высокие ели Святобора, окружающего жилые терема Сестринского Свагобора. Перед теремом Великой Волхвы был разбит пруд, в котором обитали благородные кьор. Злата невольно залюбовалась прекрасными птицами, которые гордо расправляли крылья над водоёмом.
Славера и Злата прошли в приёмные покои Великой Волхвы, находившиеся на первом этаже большого терема. Просторный и светлый зал с мозаичными окнами, в глубине которого подле капия Свагоры стояли кресло Великой Волхвы и стол. Между окон располагались деревянные шкафы с книгами, а под окнами – украшенные резьбой скрыни.
Великая Волхва Смиляна читала книгу, когда Славера привела Злату. Славера кротко поклонилась Великой Матери и покинула покои.
– Вы хотели меня видеть? – с поклоном спросила Злата, нерешительно идя к Смиляне. Великая Волхва улыбнулась, закрыла книгу и положила дрожащую руку на сердце.
– Злата, – улыбалась старушка, жестом приглашая царевну сесть напротив неё за стол. – Я не буду корить тебя за но́ров, не переживай.
Злата нерешительно села за стол напротив Великой Волхвы. Это мягкое замечание Матери отозвалось в душе грустью, смешанной со злобой: Смиляна всё понимала, чем ещё больше расстраивала Злату. Царевне не нравилось то, что люди либо отворачиваются от неё, как от дочери узурпатора Драгослава, либо испытывают сострадание, граничащее с жалостью. Великая Волхва с её вечной грустной улыбкой жалела Злату и с такой же улыбкой молвила о том, какие дурные поступки совершили её родители. Когда же Злата пыталась возражать Великой Матери, та всё так же неясно улыбалась. И сейчас Смиляна смотрела на юную послушницу с искренней улыбкой сострадания, от которой девушке делалось тошно.
– Злата, – мягко говорила Смиляна, – твоё горе так велико, что слова тебе не помогут, – сокрушалась старица, и Злата исподлобья глядела на Великую Волхву. – Ни волхвы, ни Боги, никто на свете не сможет справиться с твоей утратой, кроме тебя самой.
– Если вы, Великая Волхва, позвали меня ради того, чтобы наставлять, – дерзко ответила Злата, – то лучше предложите мне в наказание работу Свагобора.
Смиляна вздохнула: ей было больно видеть страдания юной послушницы, ещё больнее понимать, что Злата никогда не сможет примириться со своим горем. Смиляна знала, что Злата молится Полозу и тайно носит его Треглав. Знала Великая Волхва и то, что царевна никогда не поверит в деяния её родителей. И тем страшнее виделась старой ворожее судьба её юной послушницы. И тем больше беспокоило Смиляну обращение волхва Полоза Миодрага, который просил позволения встретиться с царевной. Великая Волхва была бы рада отказать ему, только вот знала Великая Мать, что Миодраг обратился к ней из вежливости и волхв найдет возможность встретиться со Златой. И тогда Миодраг скажет Злате, что Смиляна запретила Великому Волхву её отца видеться с ней, и Злата ещё больше отстранится от мира.