– Когда вы свалились со стула, – продолжил Уилфред, – и ударились головой, сэр, вы потеряли сознание. Я едва успел набросить на Одноглаза лассо, чтобы он не укусил вас, а Томас Гэбриел разделался с ним.
Уилфред показал на Одноглаза, который лежал мёртвый на кухонном столе. Красная полоска на его мордочке побледнела, а сложенные крылышки окоченели. Размером он был не больше мёртвого воробья.
– Он мог содрать вам поллица одним укусом, – сказал он.
Томас Гэбриел успокоился, убедившись, что Уилфред подыгрывает ему. Он чувствовал, что мальчик сам наслаждается этой историей. Смириться с ложью намного проще, если поверить в неё, – вот, что он ему сказал. И, наверное, Уилфред уже сам понял, сколько привилегий ему принесёт спасение мастера. Томас Гэбриел убедил его в этом. Он показал на книгу возле мёртвого Одноглаза. Это был экземпляр «Карманного бестиария».
– Мы считаем, что во всём виноваты тролли-землекопы. Иногда ядовитые пары остаются на одежде и вызывают безумие. Рекомендовано сжечь её в целях безопасности, а я, к сожалению, не сделал этого. Когда вы отправили ко мне Одноглаза и он стал копаться в моём кармане, видимо, он поднял ядовитые пары, осевшие на пальто. Он вылетел из кармана, совершенно растерянный, и напал на первое, что попалось ему на глаза. На вас.
Гивенс раскрыл рот. Но вместо слов у него вырвался кашель.
– Это большая редкость, сэр, – сказал Уилфред. – Но вполне возможно, так говорится в книге.
Гивенс поглядел на мёртвого Одноглаза и на «Карманный бестиарий». Он переводил взгляд с одного на другое, стараясь осмыслить происходящее. Затем он повернулся к Уилфреду и Томасу Гэбриелу. В его глазах читалось раздражение.
– Мне очень жаль, что так получилось, сэр, – сказал Томас Гэбриел. – Мне кажется, было бы лучше забыть о репетиции экзамена перед Высшим советом? Скоро ночь.
Гивенс кивнул.
– Да… Согласен… – Он закашлялся и захрипел. – Полагаю, ты с блеском доказал, что готов к предстоящей проверке.
Когда Гивенс и его ученик покинули его дом, Томас Гэбриел вытащил Чёрный амулет из-под рукава. Ему было приятно носить его не таясь.
Руби и Джонс, должно быть, гадают, куда он подевался, ведь уже давно стемнело, и наверняка будут убеждать его принять горькое зелье. Он отправился в кабинет за бутылкой.
Но от горького зелья у него горел рот и язык, он выплюнул всё на пол и стал махать рукой перед ртом, чтобы хоть немного остудиться. Может, бутылка слишком долго стояла без крышки, и зелье испортилось.
Он вылил содержимое в кухонную раковину. Когда вся жидкость исчезла в сливе, он подумал, а вдруг Уилфред проболтается своему мастеру. Хотя Томас Гэбриел применил к Гивенсу пиявку памяти, заменив правду на новую версию событий, воспоминания всё равно будут туманными, зыбкими, будто Гивенс действительно подвергся нападению и потерял сознание, и у него останется смутное ощущение, что на самом деле всё было иначе. Поэтому очень важно, чтобы Уилфред продолжал врать.