— Может, когда кто-нибудь объяснит, — согласился он. — Но ты же сразу это увидела, а никто больше не задумался. — Это была Лисабет, всегда умная, всегда решающая головоломки. — Как ты думаешь, что будет, если мы попытаемся вернуться?
— Изгнание, — прошептала она. — Украсть Чашу и драться — это предательство стаи. Они могут посадить нас на корабль из Валлена, чтобы мы никогда не вернулись.
Ребята притихли, представляя себе эту полную потерю своего дома, эту разлуку со всем, что они знали. По-своему Лисабет потеряла даже больше, чем он.
Лисабет дочь Сигрид, которая была Ферстульф, предводителем Ульфара — всех волков. И хотя Сигрид иногда пугала, обычно подавляла и, возможно, была не совсем честной, она все же оставалась матерью Лисабет. Андерс не понаслышке знал, что такое потерять семью, но он вернул Рейну, по крайней мере, сейчас. Потеря Лисабет только начинались.
Андерс мог представить себе холодный, бледный взгляд Ферстульф так же ясно, как если бы она была прямо перед ним. Тот факт, что Лисабет была ее дочерью, не спас бы их от ее гнева или от изгнания, если бы она добралась до них. Лисабет пришлось смириться не только с потерей стаи, но и с осознанием того, что ее собственная мать не позволит ей вернуться домой.
— Иди, помойся, — сказала она, наконец. — Я обещаю, что не засну, пока тебя не будет, буду следовать указаниям доктора. Ты почувствуешь себя лучше, когда очистишься.
Он собрал свою половину чистой одежды и вернулся в ванную. Это была маленькая комната с крепкой деревянной ванной, перилами, заваленными полотенцами, и еще одним окном, хотя вид снаружи был скрыт туманом или облаком. Он обнаружил, что над ванной была насадка для душа, а также краник ниже, на случай, если захочется наполнить ванну. Он отказался от мысли постоять под душем и вместо этого включил кран, стащил с себя остальную одежду и осторожно залез в ванну, как только вода поднялась почти до краев.
Горячая вода доходила ему до подбородка, пальцы рук и ног покалывало, когда они нагревались, кожа зудела, когда приспосабливалась к температуре. А потом жар проник в его измученные кости, окончательно согревая… впервые с тех пор, как он покинул волчий лагерь тайком. Там, в Ульфаре, даже теплая погода вызывала у него головокружение и усталость. Теперь жар был просто приятным. Это было странно. Что же изменилось?
Его мысли кружились вокруг, как горячая вода, пока он отмывался, смесь облегчения от того, что его сестра снова рядом — что он может пройти по коридору, чтобы найти ее, когда захочет — и беспокойства, и сожаления о своих друзьях в Ульфаре. Он начал находить там дом, и теперь он никогда больше не будет сидеть за столом в столовой с ними снова, наблюдая, как Сакариас пытается уговорить его найти местечко для десерта, в то время как Виктория спокойно положит овощи на его тарелку, пока он не смотрит. Больше никаких страданий во время занятий боем со всеми остальными, бесконечных кругов по спортзалу под бдительным оком профессора Эннар.