Дул легкий ветерок. На бездонном голубом небе не было ни облачка. Жаркое августовское солнце, стоявшее в зените, нещадно палило, выжигая и без того изрядно истосковавшуюся по дождю землю.
Раскаленный воздух дрожал над лентой дороги, словно над гигантской перегретой плитой. Если долго не отрываясь смотреть на асфальт впереди, то создавалось впечатление, что едешь по какой-то пустыне. Однако стоило лишь отвести глаза в сторону и взглянуть за окно, как с удивлением заметишь, что вокруг не барханы и измученные жаждой верблюды, а березовые рощи да зеленые луга с мирно пасущимися на них коровами. И удивление будет до того сильным, что невольно возникнут сомнения: не галлюцинации ли это?
Даже самый равнодушный и безучастный ко всему происходящему человек задумывался: к чему приведет тянущаяся без малого уже три недели жара и полное отсутствие дождей? В одном можно было не сомневаться: ничего хорошего это не принесет.
К такому же мнению склонялся и Станислав Шилов. И хотя кондиционер работал на полную мощность, а сквозь тонированные стекла не проникали палящие лучи, он с болью и тоской взирал на родные просторы. Всосавшиеся давным-давно с молоком матери чувства, правда за сорок пять лет жизни просыпавшиеся всего пару раз, неожиданно снова дали о себе знать. Как-никак он был русский!
— Не к добру такая жара, — задумчиво произнес он.
Гарик, сидевший на переднем сиденье, взглянул за окно и, помолчав некоторое время, кивнул:
— Раньше такого не было.
Сидевший за рулем мужчина, повернув голову к боссу, заметил:
— Говорят, конец света скоро.
Три черные машины с огромной скоростью неслись по шоссе в направлении города Кузнецка. В первой, «мерседесе», удобно развалившись на заднем сиденье, ехал сам Стас Шилов. В следовавших сзади двух джипах находилась «группа поддержки» — старая гвардия Шилова в составе восьми головорезов. Проверенные в деле, матерые, как тамбовские волки, каждый из которых стоил пятерых. Шилов это знал, знали и другие, поэтому в любом месте, в любой ситуации Шилов был уверен в своих силах. Без них он просто вор, а с ними — личность, с которой вынуждены были считаться даже в столице.
Имея столь мощную поддержку, он, не опасаясь за свою жизнь, гастролировал по стране и всегда чувствовал себя как дома. Даже теперь, направляясь в незнакомый город, на чужую территорию, он ничуть не беспокоился.
В Кузнецке Шилов раньше никогда не был, но уже заранее испытывал к нему предубеждение. Город заочно ему не нравился, представлялся затхлым захолустным районным центром с кривыми убогими улочками, с неровным, еще послевоенной укладки, асфальтом и пестрым набором всевозможных домов и домиков: от пятиэтажек до дореволюционных хибар с полуподвальными этажами. Все унылое и однообразное. Возможно, такое настроение было связано с тем, что в Кузнецке проживал старый знакомый Станислава Шилова. Это был бывший уголовник, а теперь «добропорядочный» бизнесмен Шура Горбунов по прозвищу Лысый. Их связывало старое дело почти двадцатилетней давности. Дело, которое один из них хотел бы навсегда забыть, а другой — никогда не совершать.