– Лили может сама о себе позаботиться, – сказал Клод, и это была чистая правда. – Она, наверное, станет новым президентом Республики, если победят лоялисты.
– Хло! – Бланш наклонилась, чтобы надеть туфлю, поправила шелковые чулки и разгладила платье. – Знаешь, ты жуткий мозгоклюй!
– Я не знаю этого слова. Но чувствую, что ничего хорошего оно не означает.
Бланш рассмеялась заливистым искренним смехом, который он так любил слышать. В последнее время этот смех редко раздавался в «Ритце»; он зазвучал вновь, когда в жизни Бланш появилась Лили. И за это Клод был ей благодарен.
Клод поцеловал жену менее сдержанно, чем полагалось директору «Ритца». С другой стороны, что толку быть директором «Ритца», если не можешь поцеловать красивую женщину в своем кабинете?
К тому же поцелуи – трогательные, возбуждающие, пьянящие – им всегда удавались. Это единственное, в чем супруги Аузелло никогда не разочаровывали друг друга.
Клод откашлялся, собираясь сказать что-то еще – что именно, он точно не знал, – когда жена, смеясь, оттолкнула его и провела рукой по лицу, словно стряхивая с него паутину. Мгновение они не могли смотреть друг на друга; эта внезапная уязвимость была слишком непривычной, слишком сильной.
Бланш помахала ему рукой и вышла, чтобы муж мог вернуться к своим обязанностям.
Клод надеялся, что она не пойдет в бар. Ему не нравилось, что жена проводит там слишком много времени; слишком много пьет с этими людьми – не со своими друзьями, а с теми, кто в восторге обращался к ней по имени, покупал ей мартини, делился с ней секретами, рассказывал ей красивые лживые истории. Клоду не нравилось, что иногда она напивалась до беспамятства. Теряла сумочку или туфлю или тихо похрапывала в кресле за стойкой бара, где Фрэнк Мейер мог присматривать за ней. А потом просыпалась и в полубессознательном состоянии порола всякую чушь. Или говорила правду.
Правда сейчас особенно опасна. Ведь шпионы рыскают повсюду. Даже в шикарном отеле «Ритц».
Осень 1941 года
Парижане привыкли сидеть рядом с нацистами в кафе, театрах, метро. Встреча с ними уже не напоминает резкий, болезненный удар под дых. Теперь немцы удушают Париж в объятиях. Солдаты стараются быть вежливыми: почтительно помогают пожилым дамам переходить улицу, несут тяжелые сумки беременных женщин. Эдакие бойскауты.
Всегда с пистолетом в кобуре или винтовкой за спиной.
Бланш думает, что, если бы Лили вернулась в Париж, она бы уже появилась в «Ритце». Фрэнк Мейер, который знает все обо всех, ничем не может помочь. Все, что он может сказать: Лили пересекла границу Испании в начале 1938 года, и с тех пор ее никто не видел. И это чертовски обидно, потому что Бланш как никогда нуждается в друге.