Когда весть достигла греческого лагеря, поднялась паника. Растерялись и офицеры, и рядовые. Словом, все.
Кроме Ксенофонта.
Надо сказать, афинянин не принадлежал ни к высшим, ни к низшим чинам. К наемникам примкнул по просьбе старинного товарища Проксена, вопреки уговорам своего наставника Сократа, и хотя считался стратегом, официального назначения не имел.
Именно Ксенофонт дал отпор Ариейю, Артаозу и Митридату, когда те в сопровождении конного отряда явились к грекам и потребовали сложить оружие. По словам персов, казнили только Клеарха; Агия и Сократа, Проксена с Меноном якобы пощадили и в скором времени отпустят. Проницательный Ксенофонт потребовал, чтобы пленных освободили немедленно.
Не ожидавшие сопротивления персидские военачальники смутились.
— Царю не понравится твоя дерзость, — заметил Арией.
— И не нужно, — парировал Ксенофонт.
Трое персов нахмурили лбы, а после гневно развернули коней и поскакали прочь, уводя за собой кавалерию.
Вечером Ксенофонт собрал у себя уцелевших стратегов и обратился к ним с речью:
— Куда девается прозорливость, когда она так нужна? Без начальников мы терпим тяготы и лишения в чужой стороне, но начальники — дело наживное, а тяготы и лишения сопутствовали нам и прежде. Помните: прежде мы не знали врага в лицо и не смели посягнуть на здешние богатства, подчиняясь условиям договора. Теперь договор нарушен, и мы вправе брать что пожелаем. Да, нас лишили полководцев, но учитывая их «заслуги», потеря невелика. Вы наверняка думаете: верно, но разве армии Ариейя и Тиссаферна не окружили нас со всех сторон? Отвечу: а разве нас не окружали прежде? Да и кого бояться? Тиссаферна, чье войско мы обратили в бегство? Или Ариейя, который сам позорно покинул боле брани? Как ни прискорбна трагическая смерть Клеарха и прочих, давайте сбросим слепящую пелену страха и поймем наконец, что вероломство Тиссаферна обернулось нам на пользу, а не наоборот.
Греки воспрянули духом. Тем же вечером избрали новых начальников: троянец Тимасий сменил Клеарха, Ксантикл-ахеец — Сократа, Клеанор-аркадец — Агия, Филесий-ахеец — Менона, а Ксенофонт-афинянин — Проксена. После назначили новых лохагов. В их числе оказался «Александр-лакедемонянин».
Узнав от глашатая весть, Алек ушам своим не поверил. Каково же было его изумление, когда Ксенофонт вызвал новоиспеченного лохага в палатку и назначил своим помощником. Изумление уступило место восторгу: как помощник он сможет хронолизировать будущего автора «Анабасиса» двадцать четыре часа в сутки.
— Но почему, Ксенофонт? — вырвалось у него. — Почему из стольких достойных кандидатов ты выбрал именно меня, обычного пельтаста?