Жизнь постепенно стала налаживаться, но через неделю после свадьбы в деревню приехала комиссия из района, в составе которой был и участковый, лейтенант НКВД Петров.
Афанасий Михеич встретил их на околице. Знали бы о приезде, ушли бы в тайгу Евдокия с Варварой, однако не случилось. Фрол с мужиками недавно пошли искать, где поближе несколько строевых лесин свалить. Женщины зашли в дом и наблюдали оттуда из окон за старостой.
– О, старые знакомые, здрасте вам, – вышел к Михеичу Петров, пока спешивались с коней работники райсовета.
– И вам добрый день. Чем обязаны? – спросил Михеич милиционера, осаживая на поводке крупного охотничьего пса, скалившего на чужаков клыки.
– Вот приехали разобраться, что за незаконное поселение возникло на территории района, – сказал подошедший молодой мужчина в военном френче и фуражке. – Вы, например, кто?
– Я староста общины, Афанасий Михеевич, а вы кто будете?
– Я заместитель председателя райсовета Боголюбов. Предъявите документы, гражданин.
– Какие такие документы? – спросил староста.
– Какие имеете.
– А нонче никаких документов антихристовых не имеем.
– Ты, Афанасий, не кобенься, у тебя паспорт есть, вот и предъяви начальству, – строго велел участковый.
– Был пачпорт с числом сатанинским, так утоп. Вот когда мы вам бандюков помогали ловить, вот тогда он и утоп, а теперь я в веру истинную возвернулся, а она нам не позволяет номера антихристовы носить.
– Что ты несешь? Да тебя, старый пень, за такие речи под суд! – заорал вдруг молчавший до этого еще молодой, но уже лысоватый представитель райкома партии.
Пес, которого держал староста, с лаем кинулся к мужику, чуть не вырвав поводок. Не понравился ему крик начальника. Михеич, успокоив пса, тихо сказал.
– Ты, мил человек, здесь не ори, дома на бабу свою ори, а здесь мой дом и земля моя, и мне пачпорт для того, чтобы жить на этой земле, не нужен. Так что идите с миром, никто здесь в ваших пачпортах не нуждается.
– Какая на хрен здесь твоя земля?! – заорал тот же лысоватый мужик.
– Я на ней родился и здесь умру, как и отец, и дед, и прадеды мои. Она, эта землица, из праха предков моих состоит и мой примет, потому она моя, – ответил Афанасий Михеич.
– Так, ладно, хорош базарить, Михеич, зови всех, кто здеся обитает, мы их перепишем и уйдем, – сказал Петров.
– Один я в деревне, все ушли в тайгу, – соврал староста, прямо глядя в глаза участковому.
– Не хочешь по-хорошему, я ведь и по-плохому могу, – шагнул вперед Петров.
Из кустов, внезапно, раздалось злобное рычание, почти поднявшее коней на дыбы. Они чуть не вырывали поводья, всхрапывая, испуганно пятясь назад по тропе. Пес, которого держал староста, поджав хвост, заскулил и, прячась, залез ему между ног. Староста стоял на месте, чуть побледнев. Петров оглянулся, двое работников исполкома держали рвущихся коней, совсем не понимая, что происходит.