– Ты чего собак забижаешь? – услышал он чей-то голос и увидел вышедшего с ружьем в руках парня.
Кольша пригляделся: что-то неуловимо знакомое было в чертах его лица. Парень был явно моложе Кольши.
– Здорово, Фролка, – узнав-таки мальчишку, сказал Кольша, протянул ему руку.
Тот отпрянул, поднимая ствол.
– Не Фролка я, брат его младшой, откуда ты нас знаешь?
– А, значит, ты Степка? Ствол-то опусти, не ровен час, стрельнешь своего брата двоюродного. Кольша я, помнишь такого?
– Кольша? Нешто это ты? Так, сказывали, пропал ты совсем…
Из дверей избы тем временем вышел высокий русоволосый парень и, глянув в их сторону, улыбнулся:
– Нешто Кольша объявился, то-то я смотрю и собака твоя, Арчи, кажись?
– Привет, Фрол, хорошая у тебя память, точно, это Арчи. Вот вернулись, родное место посмотреть, могилам поклониться. Примешь на постой?
– Конечно, проходи, Кольша, сейчас обедать будем. Собаку-то приструни, а то наши порвут…
В доме была хозяйка, Евдокия, жена Фрола, в люльке посапывал малыш.
– День добрый, хозяйка, – поздоровался Кольша, увидев ее, и прошел в комнату, где стоял накрытый свежей скатертью стол. Чистота и порядок в хозяйстве говорили о том, что Фрол выбрал себе хорошую жену.
– Из каких краев будешь, путник? – спросила Евдокия, когда все уже сели за стол и она подавала чашки с кашей из пареной репы.
– Местный я, наш дом вон там, у ручья, стоял. А ты откуда такая бойкая?
– Меня Фрол с Тасея реки привез, сосватал, и поехала в эти севера. На Тасее-то теплее зимы.
– Никак жалеешь, что ль? – спросил Фрол.
– Да что вы, Фрол Петрович, я за вами, как за стеной каменной, – улыбнулась Евдокия, погладив мужа по плечу.
Благословив трапезу, обедали. Давно Кольша не вкушал соленых груздей с отварной репой да с жареным мясом, брусники, с ледника поднятой и оттого покрывшейся в чашке инеем.
– Как живете-можете? – благостно отдуваясь, спросил сытый Кольша, вытерев свежим полотенцем руки после еды.
– Живем помалу, пока не погнали, – ответил Фрол с усмешкой. – Приезжали тут, в том годе, из города. Спрашивали, почему здесь живем. Я ответил, что родился здесь и жить здесь хочу. Родичи мои здесь в земле лежат. Дали нам бумаги какие-то, вон тама лежат, и уехали. Сказали, живите пока. Вот и живем.
– А ежели погонят?
– Уйдем в Новоселку. Там дальше по ручью кривому, шесть дней пути. Там наши от нелюдей бесовских укрылись, тогда, когда деревню спалили. Правда, я там не был еще, нет времени.
– Это я помню.
– А ты-то как? Тебя тогда все потеряли, думали, сгинул вовсе.
– Я на фронт, воевать ушел.
Фрол перекрестился.