— Ладно, с этим все понятно. А что по трупу? — спросил он закуривая.
— Утром объявилась одна тетка, подала заявление о пропаже дочери, по описанию похожа на нашу потерпевшую. Слушай, тебе не холодно? Давай окно хотя бы закроем, а форточку оставим, а? — спросил Вовка поежившись и, не дожидаясь согласия, повернул ручку.
— Ну и что? — насторожился Макс.
— А ничего. Уже часа через два она позвонила и доложила, что ее великовозрастное дитя явилось домой. Пропавшая мамзель, оказывается, улетала на неделю в теплые края со своим бойфрендом, который очень не нравился ее родительнице. Вот она и не сказала ей ничего. А дальше все скучно. Он ей изменил, и она решила вернуться домой.
— Понятно. Это все?
Емельяненко энергично покивал.
— Вовка, я тут вот что подумал. Помнишь, Погодин говорил, что голос на автоответчике вроде как женский был.
— И что с того?
— А может это звонила та, которую убили? Чисто теоретически может такое быть, а?
— Вполне реально. Но доказательств у нас ноль. Поскорее бы взяли этого Сысоева. Думаю, он многое может рассказать. А пока, единственный выход — ждать. Сам же говоришь, что будет продолжение.
— Блин! — заорал Макс так, что Вовка непроизвольно спрыгнул с подоконника и сильно подвернул ногу. — Бред какой-то! Ты себя вообще слышишь?! «Давай подождем, пока ухлопают кого-нибудь еще!» Так?!
Вовка, скинув ботинок, потер вывернутую ступню.
— А что ты предлагаешь-то? Можно посадить эту Полину Тимофеевну под замок, а заодно и эту, рыжую тоже. Успокойся, Максим Викторович! Давай лучше пожрем чего-нибудь. Мне утром Катька такие драники испекла — объедение! А я с этими твоими заморочками даже не обедал.
— Да пошел ты со своими драниками куда подальше, — пробурчал Королев.
— Ну, как знаешь, а я на голодный желудок вообще ничего не соображаю.
Емельяненко, чуть прихрамывая, подошел в вешалке, где висел потрепанный пластиковый пакет и выудил оттуда внушительных размеров контейнер.
Тут дверь кабинета неожиданно распахнулась, и на пороге появился Горелин. Оба, и Королев и Емельяненко, вытянулись во весь рост, но полковник выразительно махнул рукой — мол, не до официоза сейчас. Судя по раздувающимся крыльям большого носа и подрагивающим кончикам усов, визит этот дружеским назвать можно было только с большой натяжкой. Да и то, что он сам пожаловал к ним, а не вызвал к себе, само по себе настораживало: не иначе, как произошло нечто из ряда вон выходящее. Не ожидая приглашения, полковник прошел в кабинет и тяжело плюхнулся на стул.
— Ты чего грязный-то такой, майор? — спросил он, указывая толстым, как переваренная сарделька, пальцем на лоб Макса. Тот машинально вытащил из кармана носовой платок и повозил им по лицу.