Дома Марпа швырнула на сундук сумку с лещами, кинулась в комнату постояльца. Вот незадача, ушел. Куда его черти унесли? На вокзал еще рано. Говорил, ночью поедет. На целых две недели куда-то посылают. Постой, стало быть, две недели эта комната будет пустовать?! Да это же сто рублей. Целая сотня![16] Если сегодня, ну пусть хоть завтра или послезавтра пустить нового жильца…
Сделав такое открытие, Марпа в смятении заметалась по комнате. Она начисто забыла о вяленой рыбе, о барыше, который могла бы получить, продав красавцев-лещей. До лещей ли, когда так, ни за что ни про что, можно заполучить лишнюю сотню рублей, стоит только найти подходящего человека. Все равно комнату придется сдавать новому постояльцу — Миклай получил казенную квартиру. Так лучше сделать это как можно скорее. А Миклай пусть немедленно уходит, не станет же она из — за него терять сто рублей. Такие деньги на дороге не валяются.
Довольная своим решением, Марпа, как была, в обтрепанной шубенке, крытой черным сатином, так и присела на кровать Пузырькова, радостно потерла руки, словно хрустящая сторублевка уже была у нее в кармане. На лисьем личике ее, стянутом поверх платка грубой шерстяной шалью, светилась хитрая ухмылка, черные глазки-буравчики весело поблескивали. Да, да, вещи Миклая она перенесет пока к себе, а комнату… Вот хорошо, разиня Миклай даже не взял ключ. Пусть-ка теперь сунется!
За тонкой дощатой перегородкой, оклеенной желтыми обоями, слышалась возня детей. Рая и Галя опять чего-то не поделили, ссорятся. Олюк тоненьким голоском напевает песенку, видать, укачивает куклу. Марна вспомнила про очередь в магазине и, прихватив вещи постояльца, поспешила к себе.
А там — бог ты мой! — Рая и Галя, вместо того чтобы учить уроки, уплетали вяленую рыбу. По всему столу валялась рыбья чешуя, кости, да головы.
Марпа метнулась к сундуку, куда приткнула сумку с покупками, вытряхнула её содержимое — тюбики чая, сахар, две палочки дрожжей, дешевые конфеты — и набросилась на девчонок.
— Где рыба? Сожрали? Чтоб вам лопнуть, проклятым! — кричала она, щедро награждая дочерей подзатыльниками.
— Мы… мы не знаем, — захныкала Галя, руками прикрывая голову.
— Мы взяли только по две рыбки, — сердито насупилась Рая.
— «По две рыбки…» А остальные где? Где, я вас спрашиваю? Убью-ю!..
Под столом громко, взахлеб, закричала, заплакала шестилетняя Олюк. Марпа заглянула под клеенку, в изнемождении опустилась на пол, не зная, то ли отшлепать Олюк, то ли собирать разбросанную по полу рыбу. Одна рыбина была наполовину очищена, обмусолена, другие обернуты тряпицами — «куклы».