Ночью, лежа на своей мягкой постели под пуховым одеялом, Нелли прикидывала, как сделать, чтобы дядя с тетей не провожали её на вокзал, не узнали, куда она поедет. Она твердо решила поехать куда-нибудь на юг, в шумный портовый город и навсегда порвать связь со своими столичными родственниками. Так будет лучше, по крайней мере, для нее. Но дядя оказался предусмотрительнее, чем она думала. Кто-то из его друзей купил для Нелли билет, отвез и сдал вещи в багаж малой скоростью. Нелли кусала губы от досады, на глазах накипали злые слезы, по делать было нечего, приходилось смириться.
— На вокзал поедешь одна, — говорила тетя. — Не забудь сразу же дать телеграмму Васе, чтобы встретил. Вдруг приедешь ночью, тогда что? Да и добираться одной до него… Муж обязан встретить. За вещами в город приедете потом. Постарайтесь провезти их к себе незаметно — не к чему мозолить людям глаза. Живите скромно, на Васино жалованье, не век так будет.
Вот тут-то Нелли и осенила мысль: ведь в том городе, куда ей взяли билет и откуда она потом на автомашине должна добираться до постылого Васиного леспромхоза, живет её родная мать. Верно, Нелли её почти не помнит. Тетя рассказывала, что ей шел всего пятый годик, когда дядя привез ее, худую, изможденную, ни слова не знавшую по-русски замарашку, к себе, в Москву — мать сочла девочку обузой, хотела отдать в детдом. Хорошо, что дядя оказался там, был в отпуске, иначе быть бы Нелли «приютским оборвышем», как говорила тетя. Нелли не знает, так оно было или не совсем так. От того далекого прошлого в памяти, как смутный сон, осталось только ощущение полумрака, постоянного желания поесть, согреться и еще — женщина в белом шершавом платье, с шершавыми руками, на которых было тепло, удобно лежать. Женщина эта, мать, часто и надолго уходила. Нелли ждала ее, плакала, жалась к брату, по он тоже убегал, и тогда Нелли было страшно, неуютно, холодно. Потом появился дядя и много-много вкусной еды. Потом спи долго ехали. Наконец, жизнь как в сказке: красивые платья, игрушки, мягкая теплая постелька, сытная еда и другая женщина, которой Нелли говорила «мама», а тому, кто привез ее, — «папа». Тогда она еще не знала, что означают эти слова. Потом смутно почувствовала, что они ей никакие не папа и не мама, но не знала, как называть по-другому, когда пришла пора получать паспорт, все открылось. С той поры Нелли все реже и реже стала произносить слова «папа» и «мама», пока окончательно не перешла на «тетю» и «дядю».
Вспомнив о матери, Нелли не знала, сердиться ей или радоваться. Почему мать за все эти годы ни разу не повидалась со своей дочерью? Этот вопрос Нелли задавала себе уже не впервые и каждый раз испытывала обиду, перераставшую в глухое озлобление: значит, права тетя — не окажись там дяди, мать отдала бы её в детдом и навсегда бы забыла о ней.