Жестоким Генок не был. Все помнят, как однажды, промозглым осенним вечером, он принес в общежитие замызганного щенка с пришибленной лапой, таскал ему из столовой котлеты, подтирал за ним лужицы и зверем накидывался на каждого, кто смел протестовать против собачьего соседства. Этот щенок, выросший в солидного пса, и теперь живет во дворе общежития, и только ему одному Генок поверяет свои самые сокровенные тайны.
В общем, если Генок кого и любил, так это свой токарный станок, если кому доверял, так это псу Тиграну, если кого побаивался, так это механика Бахманова. Все остальные, в том числе и директор, были для пего ничто. Да и с Бахмановым он старался разговаривать в грубоватом тоне, чтобы не подумали, что он перед ним заискивает.
Бахманов молча наблюдал, как Генок, ухмыляясь, «наводил красоту». Достал из чемодана, который всегда держал на запоре, новенький серый костюм, голубую тенниску. Бахманов подивился: когда он успел все это купить? Тенниска была к лицу, костюм тоже, по…
— Слушай, погладь ты его.
— Сойдет и так.
— Ля тебе говорю — погладь!
— Погладь, погладь… Что я, баба? Мое это дело?
— Чудак, так бы и сказал. Скидай. Включай утюг.
Спустя полчаса Генок стоял перед Бахмановым в хорошо выглаженном костюме и до блеска начищенных ботинках. Чувствовалось, что он был доволен как никогда. Вот он скорчил забавную рожу, нырнул в чемодан, вытянул почти полный флакон цветочного одеколона.
Бахманов фыркнул.
— Ты чего? — насторожился Генок.
— Куркуль ты несчастный, одеколон и тот в чемодан запираешь. Ну подумай своей медно-рыжей головой, кому нужен твой паршивый одеколон?
— А то нет? Васька ж твой «Шипр» вылакал.
— Сколько его там было — на донышке. И потом, не всегда же у него похмелье.
— А я знаю?
Бахманов отмахнулся. Если Генок начал рубить короткими фразами, строить из себя глупого «цыганенка», то разговаривать с ним бесполезно.
Генок наодеколонился, невозмутимо спрятал флакон обратно в чемодан, который тщательно запер на ключ.
— Жлоб ты! — не сдержался Бахманов. — За копейку готов в глотку вцепиться. За какую-нибудь затертую копейку!
Генок и тут не обиделся.
— Ладно. Кость, дай свой мотоцикл.
— Зачем он тебе?
— На мэ-тэ-фэ съезжу.
— Волшебного молочка отведать?
— Ага. Доярочку полапаю. Ты ж не захотел.
— Слушай, Геннадий, — Бахманов покачал увесистым кулаком. — Чтобы это было в последний раз. Чего ты на женщин кидаешься? Мать у тебя была?
— Нет.
— То есть как это нет? Ты что, с неба свалился?
— Потаскуха была, матери — нет.
— Да как ты смеешь?! — Бахманов схватил парня за грудки, приподнял со стула.