– Пожалуйста, не надо цитировать маму, Люси.
– Ты должна с этим покончить, Мари. Психологически, эмоционально и физически. Он токсичный человек. Из этого не выйдет ничего хорошего.
– Да ты понятия не имеешь, что такое брак, – она повысила голос. Никогда прежде Мари не повышала голос.
– Может быть, но я знаю, что такое уважение! Боже, не могу поверить, что ты лгала все это время.
– Прости, но, если говорить откровенно, ты тоже не образец честности, особенно в последнее время.
– Что?
– Все это, – сказала она, указывая на Тэлон. – Вся эта история с Грэмом странная. Почему ты заботишься о его ребенке? Он достаточно взрослый, чтобы позаботиться о себе. Черт возьми, ведь он может нанять няню. Скажи мне правду: почему ты все еще ему помогаешь?
Я напряглась.
– Мари, это не одно и то же…
– Нет, это одно и то же! Ты говоришь, что я остаюсь в безнадежном браке, потому что я слабая, и ты злишься, что я соврала тебе, но ты сама лжешь и мне, и себе. Ты остаешься с ним, потому что ты в него влюблена.
– Прекрати.
– Это правда.
– Мари… мы говорим не обо мне или Грэме, а только о тебе. Ты совершаешь огромную ошибку, возобновляя общение с Паркером. Это не здоро́во и…
– Я возвращаюсь домой.
– Что? – воскликнула я, чувствуя, как все мое тело вибрирует от шока. Я резко выпрямила спину. – Это не твой дом. Я твой дом. А ты – мой.
– Паркер считает, что там будет лучше для нашего брака.
Какого брака?!
– Мари, он вышел на связь только после двух лет ремиссии. Он хотел убедиться, что рак не вернется. Он змея.
– Прекрати! – закричала она, раздраженно взмахнув руками. – Просто прекрати. Он мой муж, Люси, и я возвращаюсь к нему. Я возвращаюсь домой. – Мари опустила голову, и ее голос надломился: – Я не хочу закончить, как она.
– Как кто?
– Мама. Она умерла в одиночестве, потому что так и не подпустила ни одного достаточно близко, не позволила любить себя. Я не хочу умереть нелюбимой.
– Он не любит тебя, Горошинка…
– Но он может меня полюбить. Если я смогу измениться и стать лучшей женой…
– Ты была лучшей женой, Мари. Ты была всем для него.
По ее щекам покатились слезы.
– Тогда почему он ушел? Он дает мне еще один шанс, и на этот раз я справлюсь лучше.
В одно мгновение мой гнев превратился в печаль.
– Мари, – тихо позвала я.
– Мактуб, – сказала она, глядя на татуировку на запястье.
– Не делай этого. – Я покачала головой, чувствуя, как в груди разгорается сильнейшая боль. – Не оскверняй наше слово.
– Это значит, что все предрешено, Люси. Это значит, что все происходящее должно было случиться. Это не зависит от того, во что ты веришь. Нельзя принимать только те события, которые тебе нравятся. Ты должна принимать все.