Дэниэл надвинул на нос очки, уставился на меня сквозь стекла.
– Я всегда принимал как должное, – сказал он просто, – что за все придется платить.
– За что? – спросила я. – Чего ты хочешь?
Дэниэл задумался – наверное, не над самим ответом, а как бы мне объяснить подоходчивей.
– Вначале, – сказал он наконец, – я определился с тем, чего не хочу. В колледже, еще задолго до выпуска, я понял, что общепринятая схема – определенный набор удобств в обмен на твое свободное время и душевный покой – это не для меня. Меня устроила бы скромная жизнь, лишь бы не вкалывать от звонка до звонка. Я готов был обойтись без новой машины, без отпуска в теплых краях и без этого, как его там… айпода.
Я была уже на взводе, а представив, как Дэниэл потягивает на пляже разноцветный коктейль и подпевает музыке из плеера, чуть не рассмеялась. Дэниэл посмотрел на меня с легкой полуулыбкой.
– Да ну, не такая уж большая это жертва. Но вот чего я не учел: нет человека, который был бы как остров, сам по себе[34], нельзя просто отказаться жить как все. Когда та или иная модель становится общепринятой – скажем так, число ее сторонников достигает критической массы, – альтернативы исчезают. Скромная жизнь в наши дни малодоступна, или крутишься как белка в колесе, или перебиваешься с хлеба на воду в съемной квартире, а над тобой еще полтора десятка студентов, а такая жизнь тоже не по мне. Некоторое время я держался, но работать в таком шуме было невозможно, да еще хозяин, мрачного вида старикан, заходил поболтать когда вздумается, и… Ну да ладно. Свобода и покой нынче в цене. Будь готов дорого за них заплатить.
– А нельзя было как-нибудь по-другому? Я думала, у тебя есть деньги.
Дэниэл покосился на меня с подозрением, я ответила непонимающим взглядом. Наконец он вздохнул.
– Я бы не прочь выпить, – сказал он. – Кажется, я оставил… да, вот. – Он перегнулся через скамью, и я сразу насторожилась – оружия под рукой нет, но если хлестнуть его плющом по лицу, можно выиграть время, добежать до микрофона, позвать на помощь, – но Дэниэл достал из-под скамьи початую бутылку виски. – Вчера здесь оставил, да в кутерьме забыл. И где-то должны быть… ага! – Он протянул мне бокал: – Будешь?
Виски был хороший, “Джеймисон”, и выпить мне страшно хотелось.
– Нет, спасибо, – отказалась я.
Не стоит без нужды рисковать, передо мной человек далеко не среднего ума.
Дэниэл кивнул, осмотрел бокал, сполоснул в ручейке.
– Ты никогда не задумывалась, – спросил он, – насколько люди в стране запуганы?
– Так, иногда, – ответила я.
Нелегко было уследить за нитью разговора, но я понимала, что это вступление неспроста, рано или поздно Дэниэл доберется до сути, – я успела достаточно хорошо его изучить. В запасе у меня минут сорок пять, пока доиграет пластинка Форе, а помогать подозреваемому раскрыться я всегда умела. Даже человеку волевому и сдержанному тяжело долго хранить тайну, по себе знаю: и утомительно, и так одиноко, что тянет умереть. Надо дать человеку выговориться, от тебя же требуется одно – время от времени подталкивать его в нужную сторону, остальное он сделает сам.