«Надо идти спать. Мне уже начинают мерещиться всякие глупости. Вот только сейчас закрою окно и… Однако чёрт! Что это?»
Он с удивлением воззрился на штору, которая произвела наконец такое движение, которое не могло быть вызвано ветром. Это движение более напоминало поворот некой фигуры, притаившейся позади шторы. Усмехнувшись собственным миражам и видениям, Замалея опять опустил взгляд и явственно, уже несомненно увидел, как ботинок, незадолго перед тем выдвинувшийся вперёд, вдруг шевельнулся и тихонько отодвинулся назад, на прежнее место.
«Можно подумать, что там кто-то прячется», — подумал Замалея и, ощутив лёгкий укол страха, повернулся и выключил торшер, стоявший рядом с креслом. Вечер был лунным — он заметил это ещё по дороге домой. Посему понимал, что яркая луна должна была очертить силуэт того, кто стоял за шторой, если бы стоял на самом деле. Всё ещё улыбаясь застывшею, неестественною улыбкой, Замалея взглянул на штору. Вопреки его ожиданиям, силуэт и впрямь был виден! Однако это был настолько высокий силуэт, ростом явно выше двух метров, и с настолько неправдоподобно широкими плечами, что сама квадратность и огромность фигуры только подтвердила подозрения Замалеи, что ему начинают мерещиться всякие страхи и небылицы.
Чертыхнувшись повторно, он опять включил свет и взглянул на часы. Они показывали без пяти минут десять. «Когда она выйдет из ванной, наконец? — вяло подумал он, потягиваясь. — Надо бы и мне принять душ перед сном. Но нет, устал, устал, скорей в постель!» Решившись не дожидаться жены и идти ложиться спать, он встал и направился к окну, чтобы закрыть его. По пути ему пришлось обходить низенький журнальный столик: он свернул в сторону от прямого пути к окну и только отсюда, с такого только ракурса впервые обратил внимание на то, что треклятая штора, даже не будучи отклоняема ветром, отчего-то слишком уж сильно топорщится, раздувается, отклоняется от подоконника по всей высоте своей — то есть выглядит именно так, как если бы за нею всё-таки стоял кто-то.
«Боже мой. Да что это опять? Неужели опять она?» — проскочило у него в голове невыразимо ужасным, чудовищным привидением.
Острый приступ сильного, уже нешуточного страха охватил Замалею. Чувствуя на лбу испарину, а в руках — мелкую неостановимую дрожь, он медленно приблизился к занавеске. Мыски ботинок оказались прямо перед ним; они чуть выглядывали из-под шторы и были неподвижны. Это несколько успокоило его, однако в голове всё же мелькнула жуткая мысль: «А ну как отодвину сейчас штору — а там стоит.»