Сверху это, пожалуй, выглядело весьма странно и могло бы позабавить насмешника. Два ползущих тела, две ящерицы — не человека, два венца творения, уподобившихся рептилиям. Один — в смертельном ужасе, другая — в охотничьем азарте; один — с желанием укрыться, спрятаться, избегнуть столкновения с этим чудовищем в женском обличье, а чудовище — с желанием настигнуть и покарать любым способом, как придётся и как получится, но главное — с гарантией неразглашения. Увы, намеренья Лярвы насчёт Замалеи были вполне безжалостны и, зная нрав и наклонности этой женщины, совершенно очевидны. Мрачная её решимость не допускала возможности иного спасения Замалеи, кроме бегства. Физически он был уже слабее её, да и нерешительнее, ибо не мог ещё поверить в её готовность идти до конца, ибо был нормальным человеком из нормального мира, а не демоном из преисподней, и мыслил нравственными категориями и запретами, а не безмысленными и безнравственными актами воли. И настигни она его, вступи он в противоборство с нею — исход схватки был бы предрешён и печален.
Он дополз до ямы в самый тот момент, когда Лярва, давно уже не слыша звуков его бегства, потеряла терпение, встала на ноги и сама пустилась бежать в том примерно направлении, в котором скрылся беглец. Ветви принялись немилосердно хлестать ей по лицу, но она, сцепив перед собою руки и сложив вместе предплечья, раздвигала ими препятствия, подобно ледоколу. И чем быстрее она бежала, чем громче и явственнее доносились до него звуки её шагов, хруст веток и шуршание летящей из-под ног хвои, тем чаще билось его сердце, тем истеричнее он забрасывал самого себя иглами, шишками и землёю, закапывался в них всем телом, тем сильнее била дрожь все его конечности и срывала дыхание. Ему удалось спрятаться в яме полностью, скрючиться, свернуться в три погибели и заглубиться ниже уровня земли, однако количества скопившейся в яме лесной подстилки не хватило для совершенного покрытия его громоздкого тела. И, когда он замер, прекратил все движения и самоё дыхание, исторг последний выдох и с ужасом взирал поверх игл на видневшиеся из-под них участки своего тела и одежды, в это мгновение Лярва явилась над ямой.
К счастью, приближался вечер и в тёмном лесу быстро смеркалось. С лицом и телом, почти полностью скрытыми колючими сухими иглами, с одним только не засыпанным, открытым глазом, он с трепетом наблюдал, как подходит она к яме, как оглядывается по сторонам, как напрягает глаза и щурится, всматриваясь в каждый бугорок на земле, в каждый выступ на дереве, в каждое тёмное пятно на жёлто-буром лесном настиле. Замалея лежал совершенным трупом, не шевелясь и не дыша, в кромешном страхе и ужасе. Самый факт, что она всё-таки настигла его и сейчас находится рядом, вызывал в нём содрогание и новый прилив отчаянья. Однако мужчина не проснулся в нём в эти мгновения, и решиться на прямое столкновение с нею он не отважился, не имел даже помышления об этой возможности. Поэтому только он и спасся. Ибо она не заметила его яму, прошла мимо и постепенно удалилась, стихая шуршащими шагами.