На следующее утро Наталья Васильевна перекочевала в поезд. Я взял с собой одного из санитаров, на фуражке которого была страхующая белая тряпочка, и пошел в город. Я хотел зайти к одному адвокату, в семье которого жил Михайлов в течение недолгого времени нашего пребывания в Балашове. И муж и жена производили впечатление очень милых и вполне советских людей.
Перед домом был палисадник. Когда мы вошли в него, навстречу нам из парадной выбежала девочка лет шести, дочка адвоката. Я поздоровался с ней, и она тут же мне сказала:
— А у нас офицеры.
Это нас никак не устраивало, и мы вернулись на вокзал.
Я перевязал себе здоровую руку и остался в вагоне с ранеными.
Наши лекпомы сказали мне, что они видели белую газету, в которой сообщалось о взятии Балашова, о наступлении на Тамбов и о том, что взят в плен и расстрелян член реввоенсовета 9-й армии Михайлов. Я просил ничего не говорить Наталье Васильевне.
К счастью, это оказалось неправдой.
На следующий день выяснилось, что в поезде оставаться нельзя. Я вошел в вагон к Нестерову и застал у него средних лет врача в погонах и с врачебным знаком царского времени (двуглавый орел и внизу чаша со змеями). Оказалось, это корпусный врач, который приехал принимать поезд.
Нестерову ничего не оставалось, как представить меня.
— Когда кончали университет? Какой? Какая специальность?
Я ответил, сказал, что бактериолог (будучи на 5-м курсе медфака, я кончил специальные бактериологические курсы в Институте Блументаля).
— Вот и великолепно, нам как раз нужны бактериологи. Бактериологическая лаборатория у нас в Новочеркасске, на днях мы вас туда отправим.
Что было делать? Ясно, что в поезде оставаться дольше было невозможно.
Наталья Васильевна узнала за это время адрес одной семьи, где и отец и сын служили в Красной Армии. Может быть, там нас приютят?
Мы прошли через весь город, избегая, однако, центральных улиц, никто нас не остановил, хотя мы встречали военных. Может быть, сестринская форма Натальи Васильевны страховала от опасного любопытства.
Когда мы подошли к домику по указанному адресу, он оказался запертым. Никого не было видно. Прождали часа два на скамейке за домом, никто не пришел. По-видимому, хозяйка сочла за благо куда-нибудь спрятаться, боясь репрессий. Мы пошли обратно, тщетно пытаясь придумать способ как-нибудь скрыться. Я решил, что единственная возможность — это зацепиться за эвакопункт, который белые, вероятно, не будут эвакуировать в тыл, по меньшей мере немедленно. Начальника эвакопункта я встречал раза два во время пребывания в Балашове, и он казался приятным человеком. Может быть, он поможет.