— Месяц?.. — переспросил я недоверчиво. — И где же эти люди ночуют? И где же они едят?
— Эти голубчики все очень дружны. Достаточно постучать в незнакомую лачугу и сказать: "Я хочу содрать шкуру с богача..." как двери тут же распахнутся, субчика накормят-напоят и спать положат, а потом с искренним интересом примутся наблюдать, что из этого выйдет.
Тонду я знал как человека очень справедливого, как человека, который к любому делу всегда подходил с двух сторон. Я ожидал, что он вот-вот скажет: "Ну вот, видишь, жизнь их научила быть такими, какими они есть". Но в ту минуту его занимали последствия, а не причины.
— Ты и вправду торгуешься с ними по целому месяцу? — переспросил я еще раз в полной уверенности, что он преувеличивает.
— Да, — кивнул он. — По целому месяцу, и сейчас я тебе это докажу. Ты видел, что творится в проходной?
— Видел.
— Это моя клиентура, — сказал он таким тоном, что я и не знал, что подумать. — Вся эта орава ждет моего решения.
После этого высказывания он вышел и через минуту вернулся с молодым человеком, который производил вполне приличное впечатление. Правда, фактом остается то, что при каждом взгляде, брошенном на Тонду, глаза его загорались хитростью.
Тонда сел за стол и спросил чиновным голосом:
— Сколько ты хочешь за маску воина?
— Двести шиллингов.
— Это ты сказал мне в понедельник. А сегодня вторник.
— Сегодня вторник, а во вторник эта маска стоит двести шиллингов.
— Может, ты думаешь, что я чокнутый? — взревел Тонда и покрутил пальцем у виска.
— Ты не чокнутый, поэтому ты купишь у меня маску воина.
— Сколько ты за нее хочешь?
— Двести шиллингов.
— Да не богач же я в конце концов! — крикнул Тонда и грохнул кулаком по столу. Африканец с интересом осматривал элегантно обставленный кабинет, выразительно останавливаясь взглядом на мельчайших деталях обстановки, и мило улыбался.
— Все это не мое! — безуспешно защищался Тонда. — Даже маска воина будет не моя!
Африканец заулыбался еще слаще.
— Не дам я за такое дерьмо двести шиллингов! — разразился мой друг и покровитель.
— Это и в самом деле дерьмо? — поинтересовался я.
— Да ты что. Это редкая старинная работа, — ответил он мне на родном языке. — Но двести шиллингов, это же кошмар!
Африканец за нами потихоньку наблюдал, и я был уверен, что он абсолютно точно понимает каждое слово. Мне стало любопытно, что будет дальше.
— Нет, я все-таки дам ему прикурить, — шепнул мне Тонда, и без всякого интереса сказал:
— Приходи через шесть дней, я скажу тебе.
Африканец удалился, а мой друг и покровитель с упрямым видом уставился на двери. Правда, продолжалось это недолго, так как они тут же открылись, в них возник владелец ценного экспоната и с непроницаемым выражением лица заявил: