Совещание проводилось в узком кругу — Феофанова, заведующий кардиологическим отделением Якимов и доцент Бушмакин.
— С Талышевской нужно что-то делать, — начал Якимов. — Ситуация такая — от своей несуществующей стенокардии она принимает в лошадиных дозах нитраты,[25] которые обрушивают давление до коллапса.[26] Объяснять ей что-либо бесполезно. Вы же помните, Майя Петровна, какие скандалы она устраивала в прошлом, когда мы пытались объяснить, что никакой стенокардии у нее нет.
— Такое не забудешь! — хмыкнула Феофанова.
— Но раньше было проще, потому что тогда она нитраты пачками не кушала, — продолжал Якимов. — Поскандалит и свалит, даст нам передышку месяцев на шесть, а то и на восемь. Но сейчас я просто не могу ее выписать. Пару часиков она бодрая, а потом примет очередную дозу и лежит пластом. Как ее выпишешь? Да она и сама не согласится. Она требует, что мы ее вылечили, но при этом не соглашается прекращать прием нитратов. Я ей их не назначаю, дочь приносит, а заодно пишет жалобы на то, что в академической больнице нет жизненно важных лекарств и она вынуждена покупать их своей тяжелобольной матери на последние деньги. Нет вы представьте — на последние!
Якимов и Феофанова заулыбались.
— Сеть супермаркетов «Плюс-минус» знаете? — спросила Феофанова у Алекса. — Владелец — муж дочери Талышевской.
— Если я пытаюсь выгрести ее запас из тумбочки, то она начинает скандалить. Но в то же время выражает недовольство тем, что мы не можем найти причину ее недомоганий и вообще не хотим ее лечить. Мол, в ЦКБ не хотели лечить, так она к нам вернулась, но и от нас толку нет. Кстати говоря, в ее последней выписке из ЦКБ стенокардия не указана.
— А консультация психиатра там есть? — спросила Феофанова.
— Нет, к сожалению.
— Придется нам его приглашать, — вздохнула Феофанова, глядя на Алекса. — А что делать?
— Я предлагал ей консультацию психотерапевта, — усмехнулся Якимов. — Отказалась наотрез. Заявила, что мы хотим выставить ее дурой, чтобы там, — Якимов ткнул указательным пальцем в потолок, — не верили бы тому, что она о нас пишет.
— Боже мой! — покачала головой Феофанова. — Уже две жалобы в департамент и одна — в министерство…
— Это те, которые нам уже спустили, — уточнил Якимов. — А сколько их еще в пути? Она и в президентскую администрацию грозилась написать.
— А с дочерью вы говорили насчет психиатра, Георгий Владимирович? — спросила Феофанова.
— Говорил, конечно. Но дочь — это копия матери. Точно также не желает вникать в реальное положение дел и сразу же начинает скандалить — не умеете диагностировать, не умеете лечить! Если бы дочь была бы с царем в голове, то Талышевская сейчас лежала бы не у нас, а в каком-нибудь… хм… пансионе закрытого типа.