Василиса не скрывала радости и как могла помогала маме прихорашиваться у зеркала в прихожей. На свидание та согласилась легко. Подходящего кандидата нашли в тот же вечер. Не путешественник – бывший военный, но Клавдия Евгеньевна заинтересовалась: высокий, для своего возраста статный, на лицо добрый, темноволосый. Седина тронула лишь виски.
И теперь обе трудились в поте лица, примеряя то один шарфик, то другой. Причем выбор каждый раз не устраивал Василису, а пожилой женщине, не желавшей спорить с дочерью оставалось лишь послушно развязывать шелковый атрибут и приниматься за следующий. Наблюдающий за всем этим из-за угла гостиной Алексей, радовался тому, что шарфов у Клавдии Евгеньевны в разы меньше, чем шляпок.
Спустя пятнадцать минут, показавшимися ему бесконечностью, жена довольно пригладила выбившуюся из маминой прически прядь и выдохнула:
– Готово. Мама, он твой.
– Спасибо, Василисочка. Я пойду.
– Удачи, – они обнялись.
– Мама, тебе пора вспомнить о личной жизни! – напутствовала Василиса спускающуюся по ступенькам Клавдию Евгеньевну, – и будь собой!
Когда хлопнула дверь подъезда, Алексей обнял жену и поинтересовался:
– Василек, а с чего ты вдруг так резко обеспокоилась ее личной жизнью?
– Лешка, я давно говорила с мамой на эту тему, а скоро у нас будет ребенок и… – запнулась.
– И что, Василек?
– Обещай, что не будешь йорничать.
– Василек…
Она вздохнула:
– Лешка, я вижу, как мама старается делать вид, что ей живется хорошо, но ты и сам знаешь: сердце, ноги. Я хочу, чтобы кто-то всегда был с ней рядом. Родится ребенок, и я буду навещать ее еще реже. А если она познакомится с хорошим человеком, то они смогут помогать друг другу. И еще… Папы нет. Он не увидит, как родится наша дочь и никогда не сможет с ней играть, а мне… Мне бы очень хотелось, чтобы у нашей дочки был дедушка.
Алексей еще крепче обнял жену, погладил по волосам и тихо произнес:
– Все хорошо, Василек. И у твоей мамы тоже все будет хорошо.
Клавдия Евгеньевна чувствовала себя неуютно. Кафе она не посещала уже много лет – последний раз они с мужем пережидали в общепите дождь, согреваясь чаем. На пирожные денег не хватило, потому что ее муж, но об этом она узнала только спустя долгих семь лет брака, тратил почти половину общего бюджета на свои развлечения. Семь лет она жестоко ошибалась в любимом человеке. Семь лет.
Она пришла раньше условленного часа – по старой привычке и сидела за дальним столиком, без интереса, изучая меню и, рассуждая о причинах, побудивших согласиться на эту встречу. От одиночества она не страдала: у преподавателя младших классов просто не было на это время. О любви перестала мечтать после второго мужа – очередная жестокая ошибка повергла в уныние и навсегда отбила желание встречаться с мужчинами. Назвать жизнь скучной она тоже не могла: один взгляд на веселящихся первоклассников вызывал улыбку, а их успехи заряжали хорошим настроением и дарили понимание, что она делает нечто очень нужное и важное. Это знание буквально окрыляло. Когда тебе далеко не тридцать и даже не сорок – очень важно чувствовать себя нужной.