— У вас произошел несчастный случай…
— Послушайте. Думаете, в это бы поверили, будь я другим? Нет, я слишком ясно показал свой скверный характер, неподатливость, угрюмость… эти вспышки раздражительности… Если бы Бью застрелил меня, поверьте, все в один голос согласились бы, что это несчастный случай.
— Вы все еще завидуете ему, — заметила я.
— В самом деле? Видите, как разговоры с вами помогают мне узнать самого себя.
— Было бы замечательно, — сказала я, — если бы вы отвернулись от прошлого. Если бы начали все сначала.
— А вы? — спросил он.
— И я тоже. Я и пытаюсь начать новую самостоятельную жизнь.
— Вы сумеете, — сказал он. И вдруг добавил задумчиво: — Может быть, мы оба сумеем.
Я боялась смотреть ему в глаза, боялась того, что могу увидеть в них. Во что бы то ни стало мне нужно уйти отсюда.
— Спокойной ночи, — сказала я и быстро пошла по траве к дому.
Он двинулся следом, и, когда темная каменная громада замаячила перед нами, я подумала: Эдит там, в роще, со своим возлюбленным, а я здесь с ее мужем.
И еще я подумала, не видел ли нас кто-нибудь вместе.
Как-то, придя в школу, я обнаружила миссис Рендолл в состоянии величайшего негодования. Джереми Браун уехал, и пастор перегружен работой больше обычного. Она решительно не представляла, как он управится и с обучением девочек, и со своими приходскими обязанностями до приезда нового помощника, и хотела, чтобы я передала миссис Линкрофт, что он пока не может проводить занятия в школе.
Я обещала немедленно сообщить все миссис Линкрофт и предложила девочкам вернуться вместе со мной, чтобы пастор мог сразу же возвратиться к своим церковным обязанностям.
— Давать уроки музыки можно и в Ловат-Стейси, — объяснила я. Она несколько смягчилась.
— Зайдите, выпейте стаканчик моей бузинной настойки. Сегодня, наверное, уже не стоит прерывать их занятия, раз уж вы обещали переговорить с миссис Линкрофт, а о будущем мы быстро договоримся.
Я взглянула на часы. До начала моего урока оставалось десять минут.
Миссис Рендолл привела меня в гостиную, открыла кабинет и принесла бутылку с наклейкой, надписанной ее аккуратным почерком.
— Пожалуй, бузинная лучше всего удалась мне в этот раз, — сказала она с удовлетворением. — Хотя и терновая тоже хороша, я думаю, даже лучше этой. Но я решила, что вы предпочтете бузинную.
Я подтвердила, и она разлила настойку по стаканчикам и протянула один мне, говоря при этом, что всегда готовит свои настойки сама, потому что в наше время совершенно нельзя доверять слугам. А пастору иногда так полезно пропустить стаканчик-другой, да она и сама настаивает на этом, особенно когда он страдает грудью.