Это Сиверцеву как-то сразу не понравилось!
И он высказал это уряднику.
– Да, Ваше Благородие, со стороны – оно и верно, не шибко красиво выглядит. Что тогда прикажете, огнём его жечь станем? Сей момент парни костёр вздуют…
– Зачем?
– Ильяс этот, Ваше Благородие – убивец. Солдат наших стрелял и рубил – мне теперь его в уста расцеловать прикажете?
– Так то ж – в бою!
– Нет, Ваше Благородие, не токмо в бою. Он и пленным головы рубил – про то доподлинно известно. Токмо… До суда, вы уж извините, я его доставлять не стану – тута никто под такое не подряжался, душегубов по горам ловить. Пристрелим – да тут в овраге и кинем. Собаке – собачья и смерть! Опять же… Через того Рауфа столько смертей наших ребят воспоследовать может – что тут любой грех простителен, лишь бы только тому помешать!
– Ну… Не знаю…
– Грязное то дело – с подобными душегубами разговоры водить… Не господское! Тут кто-то чёрствый надобен – завроде нас!
– Однако ж Раков с вами работал же?
– Раков, Ваше Благородие – особая статья! Его у нас тут шибко уважали – и было за что! Да и Его превосходительство, генерал Богданов – он тоже много что про сие ведает…
– Что же тогда он мне про то ничего не сказал?
– Не могу знать, Ваше Благородие! – пожал плечами собеседник. – Вполне и так быть могло, что не хотел он вас сразу в смущение вводить…
Да, жизнь умеет подкидывать сюрпризы!
Подпоручик уже и сам не мог бы точно сформулировать теперь своё отношение к происходящему: «Ильяс – враг. Это понятно. Но если можно уважать солдата, который стреляет по тебе из вражеского окопа и честно воюет в общем строю, то как тогда относиться к тому, кто рубит головы пленным? Убить? Это безоружного пленного-то? Развязать ему руки и дать саблю? Тут ещё кто кому башку снесёт…».
За казаков Сиверцев не волновался, а вот свои шансы на победу оценивал весьма скромно – ну нет у него такого опыта в рубке!
И получается, что вся эта вылазка имела своей целью только наказание одного-единственного злодея?
А тот самый турок…
Он спокойно продолжит своё чёрное дело?
Меж тем, Ильяс, видимо, приняв какое-то решение, окликнул урядника.
Занятый своими мыслями Антон как-то пропустил этот момент и не сразу подошёл к беседующим.
Пленнику уже развязали руки, и он свободно сидел на камне, о чём-то беседуя со Степанычем. По-видимому, они уже пришли к какому-то соглашению…
«Странно…», – покачиваясь в седле, думал подпоручик. – «Я про горцев иначе думал… Мне казалось, что убедить такого человека на прямое предательство своих близких – дело невозможное! Да, Рауф – не местный, вообще даже – турок… Но ведь предводители абреков – они же все отсюда! А с другой стороны… Друг с другом они до смерти, бывает, бьются! И ничего их в этом не останавливает…».