— А теперь объясни мне, как ты мыслишь эту самую помощь народу? — спросил Зандоме. — К примеру: что могли бы сделать мы тут, у нас? Вот нас трое — потому что я позволю себе причислить себя к вам, — так хотел бы я знать, каким должен быть наш первый шаг в подобном предприятии?
В глазах Зандоме светится легкая насмешка — он ожидает, что Нико смутится: говорить легко, да нелегко дело делать!
— Первая забота, — ответил Нико, — это, как я сказал, поднять благосостояние народа. То есть поднять его материально.
— Но — не хлебом единым жив человек, — напомнил шьор Илия.
— Однако и голодный не загорится высокой целью. Тот, кто крепко стоит на ногах в материальном отношении, скорее начнет интересоваться делами общества, ибо потребности его станут выше. В нем родятся более высокие устремления и требования. Такой человек начнет интересоваться литературой, искусством, общественной жизнью. Он будет стойким, его не собьешь и не побьешь, когда настанет час политической борьбы…
— Все это прекрасно, — перебил его Зандоме со свойственной ему усмешкой. — Однако наш человек — особая разновидность. Наблюдали вы за ним, когда урожай обилен и бочки полны? Ему тогда море по колено, едва тебя узнаёт. То шапку ломал, а теперь заломил на ухо. А попробуй ему намекнуть — надо бы, мол, сделать то-то или то-то, — только плечом дернет и поступит, как сам знает. Наш народ умеет героически терпеть нужду, благосостояние его испортит.
Три человека, и у каждого свое мнение, каждый — против остальных двух. Дорица слушает, переводит взгляд с одного на другого, и, хотя не все понимает до конца, думается ей, что прав Нико. Милые глаза ее сочувственно устремлены на него, в груди разливается блаженное тепло от его пылких речей. Вдруг что-то вырвало ее из мечтательности; она почувствовала на себе взгляд Зандоме — взгляд проницательный, смелый, даже колючий. Зандоме же достаточно было только один раз взглянуть на нее, и он мигом оценил все доброе и прекрасное этой души. Обнажил, что было скрыто в ней, залюбовался прелестью девушки. И зажегся в его глазах тот самый особый огонек, так хорошо известный Нико.
Нико заметил этот огонек и вознегодовал на неделикатность друга. Посмотрел на него сердито, с укорим. Зандоме только усмехнулся — укор ничуть его не задел. А Нико тут же представился повод порадоваться: Дорица перешла на другое место, куда не мог последовать за ней взгляд Зандоме. Молодые люди, прихлебывая кофе, закурили. Шьор Илия с завистью стал следить, как поднимаются над ними струйки дыма, растекаясь голубоватым облачком.