— А, Берачки! — воскликнул он звучным голосом, словно рад был их встретить. — Я так и подумал, что это вы!
— Шьор Нико! — узнала его Катица и тотчас смутилась.
Нико Дубчич — молодой помещик, чьи земли, вместе с другими тежаками, обрабатывает и ее отец; а смутилась Катица потому, что еще утром, когда молодые господа у церкви «делали смотр» тежацким девушкам, шьор Нико посмотрел на нее с каким-то особым вниманием. И теперь ей припомнился тот странный взгляд.
— Пойдемте в зал — не бойтесь, я вас проведу…
Без долгих слов он схватил Катицу за руку и повлек за собой на веранду. Люди охотно расступались перед ним, и все трое прошли свободно. Катица шла как во сне. Только ощущала тепло и силу руки, держащей ее руку.
Яркий свет свечей в люстрах и канделябрах ударил по глазам, привыкшим к темноте; Катица даже зажмурилась. Ослепленная в первый миг, не видит она ничего, только ясно чувствует, как множество взглядов устремилось на нее — взглядов любопытных, удивленных. Но скоро Катица пришла в себя, глаза привыкли к свету, можно оглядеться. Вся городская знать тут! В дверях стоит чауш, отгоняет назойливых зевак. Вдоль стен сидят дамы и барышни, — да, да, кое-кто из благородных барышень тоже, оказывается, подпирает стенку! Другие прохаживаются со своими кавалерами, или кем они им приходятся, третьи разгуливают и без кавалеров, оживленно болтая друг с другом.
— Вот, садитесь тут. — Нико Дубчич показал сестрам свободные стулья.
Катица села, еще несколько ошеломленная. Матия едва осмелилась сделать несколько шагов от двери.
Дубчич отошел от них, присоединился к кружку щебечущих барышень, время от времени поглядывая на сестер. Катица провожает его благодарным взглядом — единственного в этом зале, кто добр к ней, кто, может, чувствует к ней приязнь.
Ничего, что нет у нее тут другого защитника! Пока она на глазах у шьора Нико — она ничего не боится. У него хватит сил защитить ее. Ведь вот и ходит-то он по залу, словно владыка среди подданных, словно все должно ему повиноваться. Куда ни обернет он свое ясное лицо, всюду встречает восхищение и покорность. Сердца девушек — прямо видно! — летят к нему в страстном ожидании. А он со всеми дружески прост, никого не выделяет. Гордо сидит на сильных плечах его голова, а глаза улыбаются приветливо, открыто.
— Ну, это уж чересчур, — говорит шьора Андриана соседке, шьоре Кеке. — Не хватает, чтоб сюда являлся кто угодно! Сказали бы, что бал для мужиков, мы бы наших девиц не приводили…
— Ах, что и говорить, бедная моя шьора! — набожно кивает соседка. — Да ведь вы знаете Нико. Неразборчив. Ему все хорошо.