— Ревность? Гм, неприятно и — в известном смысле — глупо, — промолвил доктор, довольный тем, как плавно сумел он переменить тему разговора. — Моя жена, слава богу, таким недугом не страдает.
— Завидую вам.
— А вы, — доктор тронул свои очки, — не давайте повода… гм… к ревности!
И он выразительно, даже плутовато, посмотрел на Зандоме.
— Человек — сосуд хрупкий… Добрых намерений куча, да искушение-то велико…
Доктор пожал плечами — такую слабость он не понимал. Его супруга, Рита, недоступна чувству ревности. Наверное, ей было бы просто смешно, если б какая-нибудь другая женщина отважилась только попытаться выбить ее из седла. Слишком высоко стоит шьора Рита над всеми красавицами, над всеми городскими интригами. Если б завтра ей донесли, что муж ее беседовал с тежачками, она ответила бы спокойно: «Такова его профессия».
— Кадриль! — закричал шьор Динко, поручик в запасе, тот самый, который командовал нашим «войском» во время процессии. Теперь он будет командовать кадрилью. Недаром явился во фраке, с шапокляком под мышкой: с головы до ног — точно такой, каким обязан быть светский человек.
— Кадриль! — подхватили со всех сторон.
— Опять кадриль… — сморщила хорошенький носик барышня Кармела; она сегодня именинница и держится около шьора Динко — он вроде бы ее жених, так, по крайней мере, поговаривают, пока шьор Динко и тут не пошел на попятный, как уже не раз делал. — Как это скучно, господи! Если б еще ее умели танцевать…
— Надо, надо, золотце, — оправдывается шьор Динко. — Среди гостей много пенсионеров, они только кадриль и танцуют… А барышни — смотри, сколько их сидит без кавалеров!
— Будешь сидеть, раз набежало столько всяких. — И Кармела кинула злобный взгляд на Претурш. — Сначала пустили дочек мастеровых — ну, ладно. А теперь и мужички полезли!
— Ты отчасти права, душа моя, но…
— Никаких «но»! — перебила его Кармела. — Через год, пожалуй, моей визави в кадрили окажется наша Цвита… она ведь тоже служанка! Тогда уж и не знаю, кто из образованных барышень согласится пойти на бал…
— Неприятно, конечно; но видишь ли, какое дело…
Закончить фразу Динко не решился — ведь Претурш ввел сюда сам Нико Дубчич, он и сейчас около них.
— Ну да, кое-кому уже все дозволено! — не унимается Кармела. — Если им по вкусу — их дело, но нечего заставлять других общаться со служанками!
Заиграли вступление к кадрили. Нико Дубчич вывел Катицу, встал с нею в ряд. Никто, даже сам шьор Динко, не возразил. Визави Дубчича оказался доктор.
Дамы просто онемели. Не знают, чему больше дивиться: дерзости Нико, который обращается с Катицей, словно она ровня барышням, или малодушию остальных молодых людей, не осмеливающихся даже словом выразить ему порицание. Шьора Андриана в последнюю минуту отказала шьору Зандоме: