— Еще жив, — нахмурился Лависсер, бросая взгляд на Вильсена.
— Это ненадолго. — Высокий опустил на грудь умирающему ногу. — Вот и все.
— Ты, Баркер, пример для нас всех, — сказал гвардеец, подходя ближе к безжизненному телу. — Скучный был человек. Наверно, лютеранин. Возьмешь деньги? Чтобы было похоже на ограбление?
Баркер уже резал карманы убитого.
— Думаете, пошлют с нами кого-то еще? — спросил он.
— Похоже, они твердо вознамерились не отпускать нас одних, — беззаботно отозвался Лависсер, — но времени мало, очень мало, и я сильно сомневаюсь, что им удастся подыскать другого. А если кого и найдут, ты разберешься с ним так же, как и с этим. — Гвардеец никак не мог отвести глаза от мертвого Вильсена. — Я рассчитываю на тебя. Вот увидишь, в Дании тебе понравится.
— Понравится, сэр?
— Народ там очень доверчивый, — продолжая смотреть на капитана, заметил Лависсер. — Мы будем как волки среди ягнят. Очень жирных ягнят.
Он отвел наконец глаза от трупа, махнул рукой и, проблеяв, зашагал по переулку.
Дождь усилился. Погода в конце июля 1807 года напоминала мартовскую. Страну ждал плохой урожай, в Кенте стало одной вдовой больше, а достопочтенный Джон Лависсер отправился в «Олмак», где проиграл немалую сумму, около тысячи гиней. Только теперь это было уже не важно. Теперь все было не важно. Он оставил бесполезные расписки с обещанием рассчитаться по долгам и вышел из заведения с легким сердцем. Лависсер был на пути к славе.
Мистер Браун и мистер Беллинг, один толстый, другой худой, сидели рядышком, с серьезно-торжественным видом взирая на расположившегося по другую сторону стола армейского офицера в зеленом мундире. И то, что они видели, не нравилось ни одному ни другому. Вид у посетителя — назвать его клиентом не поворачивался язык, — высокого, темноволосого мужчины с суровым лицом и шрамом на щеке, был весьма зловещий, и шрам отнюдь не казался каким-то лишним ему дополнением. Мистер Браун вздохнул и, отвернувшись, посмотрел в окно, за которым бушевал обрушившийся на лондонский квартал Истчип дождь.
— Хорошего урожая ждать не приходится, мистер Беллинг, — тревожно молвил он.
— Июль! — с чувством отозвался мистер Беллинг. — Разве это июль! Больше похоже на март!
— Подумать только, топить камин в июле! — покачал головой мистер Браун. — Неслыханное дело!
В почерневшем камине действительно догорала скупо отмеренная кучка угля. Висевшая над ним кавалерийская сабля была единственным украшением обитой панелями комнаты и напоминанием о военной природе сего учреждения. Почтенные джентльмены, Беллинг и Браун, были армейскими агентами, обязанность которых заключалась в надзоре за финансами служащих за границей офицеров. Дополнительно они исполняли роль комиссионеров, предоставляя свои услуги желающим продать или купить офицерский чин, но в этот холодный, ненастный июльский день никакого побочного дохода ожидать не стоило.