Тускло глянул Костя мимо нее, хотел что-то сказать, да уж теперь ясно — не по его способностям было найти какие-то очень сильные слова, особые, и шагнул он в воротца, держа в руке скомканную фуражку, как наган. А Варька осталась сидеть, растерянная неожиданным концом наспех затеянной игрульки, и бросало ее то в жар, то в холод средь июньского паркого дня. И долго не отпускала ее щекотливая дрожь от внезапной мысли, что и педучилище-то у нее пустая забота, что если и в каникулы эти не подойдет Алексей, а пропялится все лето издали, то пойдет она с кем-нибудь топтать ночные тропинки и замуж выйдет за такого вот, как Костя, большого и теплого. Ну сколько же можно в одиночку отсиживать на крылечке вечера, ворочать в бессоннице подушку и втайне завидовать счастливой Наталке, прибегающей с припухшими губами?.. Это у царевен в сказках получается молча ждать целые годы, а Варька не царевна и не хочет ею быть, ей бы простого человеческого счастья вполне хватило, многого она не просит…
Вечер опять пришел с полной котомкой забот, бегом-бегом еле справишься. Овечье стадо надо встретить обязательно, не то убегут овцы куда в овраг или за околицу, и поди ищи их потом часами — такие бестолковые твари, что на миг нельзя оставлять их без присмотра. Овцы и гуси, как заметила Варька, — самые бестолковые из всей домашней живности, самые тупые: хоть прикармливай их с рук, хоть ори на них и бей — все одно шарахаются в сторону беспричинно. А вот свинья — совсем другое дело, она хитра, нахальна и упряма, и если делает что-нибудь супротив, то вовсе не по тупости, а по настырности, назло. Корова, наверно, самая умная и самая верная из них. Правда, непросто другим обращаться с ней, когда хозяев нет дома, не больно-то подступишься, да уж тут ничего не поделаешь. И Варя совсем замучилась с Красавкой Ступаковых: не подходи к ней с подойником, пока не повяжешь тети Танины платок и фартук, да и то, гляди, волноваться начнет, принюхавшись, и без молочка оставит Дармоежек… Гусей во двор загнать, тетю Таню и Дармоежек покормить да спать приустроить, посуду вымыть, в избе прибрать, дяде Егору горячей воды — не отмоешь тракторную грязь холодной — и ужин на стол заготовить, в бачок и чугуны воды на утро натаскать… ух ты, дыхнуть-то поглубже некогда, не то чтобы думы свои веселые до конца доводить.
Но всему на свете положен свой край, справлены и вечерние хлопоты, переплела Варька размякшую за день косу, надела любимое, в сирень-цветочек, платье и вышла наконец на крылечко, к тому тихому сидению, к которому так уж привыкла, что и день кажется прошедшим впустую без этого истомного часа. Хорошо… Сидишь печально одинёшенька и смотришь, как широко переливаются перья огнекрылого заката. Хорошо… Ничего-то не надо тебе больше, и не думаешь поэтому ни о чем внятно, а просто сидишь и баюкаешь, покачиваясь тихонько, неясную — бог знает о чем и зачем — тоску-печаль полынную…