– О! – вырвалось у Волгиной.
– Здравствуйте, это я, Кристина.
– Добрый вечер.
– Вы сказали мне, чтобы я позвонила вам, если вдруг что-то вспомню.
– Вы вспомнили?
– Да, одну вещь, но не знаю, имеет ли это отношение к убийству Бориса.
– Вы скажите, а я сама решу.
– В последнюю нашу встречу он что-то говорил о дочери, но я была рассеянна, слушала невнимательно и не могу повторить то, что он сказал.
– Он говорил о вашей общей дочери?
– Да нет же! Об Ариадне!
– И что он сказал?
– Понимаете, Борис был как бы погружён в свои мысли и говорил не очень понятно.
– И всё же.
– Он говорил, что у его дочери проблемы, о которых она ещё не догадывается, и он не знает, как ему быть.
– Очень интересно, – сказала Мирослава, – это всё?
– Мне кажется, что да.
– Спасибо. Если вспомните что-то ещё, то позвоните.
– Да, хорошо. Спасибо вам.
– За что?
– За то, что выслушали. Мне же о Борисе словом не с кем перемолвиться. Мать меня до сих пор ругает за Регину.
– Сочувствую.
Мирославе показалось, что Кристина всхлипнула.
– Иной раз она так расходится, что ребёнок всё слышит. А ведь Регинка уже большая.
– В таком случае, может, вам пореже видеться с мамой?
– Я и так не велела ей к нам приходить. Сама хожу к родителям, но чаще всего из-за бабушки. Она любит меня и жалеет. И я очень привязана к ней, – быстро проговорила женщина, боясь, что собеседнице на том конце провода надоест её слушать и она оборвёт разговор.
– Я понимаю ваши чувства, – ответила Мирослава.
– Извините меня. Я уже, наверное, надоела вам.
– Кристина, вы правильно сделали, что позвонили, и мы с вами обязательно встретимся и поговорим.
– Спасибо вам, – снова произнесла женщина, – до свиданья.
– До свиданья.
– Что у неё случилось? – спросил Морис, когда Мирослава положила трубку на рычаг.
– Я так поняла, что после нашего общения с ней потрясённая смертью Гусарова Кристина стала перебирать в уме всё связанное с ним. И ей вспомнился последний разговор с Гусаровым, в котором он намекнул на то, что его дочери Ариадне грозят неприятности, о которых она ещё не догадывается.
– В бизнесе? – предположил Морис.
– Вряд ли. Я сомневаюсь, что Гусаров хоть немного разбирался в делах дочери.
– Тогда что же?
– Я тоже озадачена, – задумчиво проговорила Мирослава, взяла с дивана Дона и прижалась щекой к его мягкому тёплому боку. Поза, в которой держала его хозяйка, была не слишком удобна для кота, но он терпел и не вырывался. Мирослава быстро догадалась об этом и прижала его к груди. Устроившись на её руках поудобнее, кот благодарно замурлыкал.
– И всё-таки мне ничего не приходит в голову, кроме конкурентов, плетущих сети за спиной Ариадны, – настаивал Морис.