— Значит, вы не были очевидцем…
— Нет, не была. Говорю же — в Белоруссии снималась. Просто однажды вечером позвонила Вера Васильевна. Сказала, что продюсер принял решение заменить Машу и Наташу на известную московскую актрису и ее дочь. Все было вполне цивилизованно: Машке даже выплатили неустойку за расторжение контракта. Но мечту деньгами не измерить… Вера Васильевна попросила меня позвонить Машке, поддержать, утешить. Я так и сделала — но она не ответила и в первый вечер, и во второй. А потом я закрутилась…
Харламова стиснула кулаки так, что костяшки побелели:
— А еще через несколько дней мне снова позвонила Вера Васильевна — как всегда, спокойная и сдержанная. Сказала, что Маша сошла с ума, посадила Наташу в мешок и бросила в Волгу прямо на центральной набережной — в разгар дня, в присутствии многочисленных свидетелей. А потом явилась в театр и гордо заявила, что убила дьявола, который мешал ей сделать карьеру… Сначала я решила, что это шутка — очень дурная, но шутка. Машка просто не могла… А когда поверила… — Елена встала, отошла к окну и долго там сморкалась, зло сжимая кулаки и отчаянно кусая губы. Я тоже сидела тише воды, ниже травы, руки у меня подрагивали. Нет, даже представлять не хочу, как можно взять собственного ребенка, посадить в мешок…
Наконец Елена продолжила:
— Я хотела вернуться, помочь… Но Вера Васильевна сказала: «Леночка, ни Машу, ни Наташу ты уже не спасешь, а я — старуха, моя жизнь закончится. Съемки — твой шанс. Нельзя жертвовать будущим ради прошлого…» В общем, когда я вернулась в Заволжск, все уже было кончено. Машку признали невменяемой и поместили в спецлечебницу. В Волге нашли тело Наташи, Вера Васильевна опознала внучку и похоронила ее. А мои надежды, как и следовало ожидать, не сбылись; фильм, который отнял у меня лучшую подругу и ее дочь, оказался никому не нужен. Все по справедливости. Никогда себе не прощу…
— По-моему, вы слишком жестоки к себе, — осторожно сказала я. — Вы верно сказали: будущее никому неизвестно. Если бы вы знали, как повлияет на Машу расторжение контракта, то конечно, вернулись бы. Но вы не знали — и знать не могли. Чужая душа — потемки, а острый психоз абсолютно непредсказуем.
— Я это каждый день себе повторяю, но помогает хреново, — Елена грустно улыбнулась. — Знаете, что самое страшное? Вера Васильевна считает, что ей повезло! Она не знает, где похоронены дед, отец и дядя, но может ходить на могилу внучки! Я, конечно, помогаю, чем могу. Мы вместе Машку навещаем. Она нас не узнает, но вдруг от наших визитов у нее когда-нибудь что-то в мозгах перемкнет? Хотя, наверное, лучше не надо… Раз в месяц на кладбище ходим. Я деньгами помогаю: поначалу Вера Васильевна жила на деньги за расторжение контракта, а сейчас все сложнее, конечно… Но что бы я ни делала — главного это не исправит.