Изменить личность человеку с моими умениями не составляло труда. Они ведь приучили меня лгать. Если ты успешно справился с ролью герцогского псаря, то неплохо сыграешь и растерянного туриста, лишившегося багажа и карточек. Потом, когда тебя уведут в комнатку для всестороннего осмотра (читай — допроса), совсем не сложно будет выключить обоих сотрудников космопорта наложением пальцев на сонные артерии. Девушку я усыплю очень бережно…
Дальше — рутинный полет. Пара суток забавных пряток по гостиницам и домам отдыха. Надоедливый, как муха, Каммерер, все вызывающий и вызывающий меня на разговор всеми доступными ему способами.
Сам разговор, довольно откровенный и настолько же пустой.
— Майя Тойвовна просто спасала вас, на самом деле вы…
А я уже не знал, кто я на самом деле.
Наверное, тогда я в первую очередь был озлобленным ублюдком. Потому что я сообщил Каммереру, что если меня не оставят в покое, то прежде чем меня возьмут, я расскажу все, что узнал, и представьте только, Мак, какую панику это поднимет… А возьмут меня не сразу, он в курсе.
— И вы готовы рискнуть жизнями двенадцати человек? Ваших собратьев!
— А вы?
Это было довольно жестоко с моей стороны, но я вообще не был паинькой.
Он замолчал. Потом сказал, что выйдет на связь через двенадцать часов. Дудки. Я велел ему меня не искать, потому что сам с ним свяжусь — и никакие другие условия не принимаются.
Все то время, что он добивался ответов от начальства, я занимался исследованиями своего организма. И нет, я не был андроидом. Или был таким, что приборы не могли обнаружить во мне ничего ненатурального. Доктор из заштатной клиники, где я обследовался, даже заподозрил у меня Кандинского-Клерамбо. Может, он даже был прав. Параноидальный синдром я точно подцепил.
— Вы идеальный образчик человека, — сказал он мне, а сам, должно быть, уже нажал под столом кнопку вызова санитаров. — Никаких проблем. Нет. Никаких.
«Только с головушкой беда», — продолжил бы он, если бы я дал ему закончить. Но я стремительно сбежал через черный ход.
Мне не стало легче от того, что я не был автоматом. Я все равно не чувствовал свою принадлежность к чьему бы то ни было роду. Я связался с Каммерером и по его усталому лицу понял, что он, наверное, завернул около четырех попыток меня скрутить.
— Они вас отпускают, Лев, — сказал он. — Хотят только взять обещание, что вы никому…
Взгляд у него был страдальческий. Он-то знал, что я и так никому.
Из уважения к этому взгляду я кивнул.
— И еще мне велено предложить вам присоединиться к Группе свободного поиска.