Наутро город стоял притихший, промытый ночным ливнем, посады не шумели, колокол Вознесенского собора звонил к обедне печально, будто сокрушаясь о людских грехах. Владимир смущённо косился и на жену, и на отца с матерью. Салкон не поднимала глаз. Она только теперь окончательно поняла, осознала, что произошло ночью: муж брал её, одурманенную заповедным зельем, на глазах у всего народа, а она отдавалась по-звериному, ненасытно, пока не потеряла сознания.
Всеслава Ярославна, как всегда холодная и величавая, окинула взглядом сына и невестку, затем кивнула мужу:
— Княже, ступайте с князь-Владимиром в церковь. Да вели сказать Феодору-попу, чтоб служил не спеша, мы со Свободушкой позже будем, к херувимской. — Взяла Салкон за руку и увела в свои покои.
Ларец, в который вчера укладывали крестики, венцы и бармы, стоял на столе. Всеслава усадила Салкон на лавку, придвинула зерцало:
— Глянь-ка, пойдёт тебе большой княжеский убор? Улыбнись, Свободушка, ведь княгиней стала. — Накрыла ладонью руку Салкэ, сжала — как вчера.
— А вы… тоже так…
Всеслава вздохнула, не понять было, то ли грустно, то ли счастливо:
— Владимира в русалью ночь понесла. И Святослава тоже. Хорошо будет, если и ты… А я тебя ещё другому научу. Как мужа вернуть — из плена, из похода тяжкого. Место такое есть на забороле, на встречь солнца. Там встать да молиться — Яриле, Ветриле да Днепру Словутичу. И слова какие говорить, расскажу.
Салкэ подняла глаза на свекровь:
— А почему Владимир вчера не пил зелья? Нарочно на усы плеснул, я заметила.
— Тебя жалел. От того зелья в человеке разума не остаётся, только хотенье да злость. Жене это зелье помогает слабость одолеть, а сильный муж в зверя обращается, в волка или пардуса. Раньше, совсем в старые времена, перед битвой пили. Брат мой, князь Владимир Галицкий, не знал, выпил до дна, так княгиня Болеслава после той ночи в монастырь ушла. Князь Игорь тоже не пьёт. Поговорим ещё, вечером. Надевай-ка большой убор, Свободушка, тебе сегодня надо в церкви краше всех быть.
Урожай в тот год был богатым, обильно рожала земля. Народ радовался, славил молодого князя Владимира Игоревича да молодую княгиню Свободу Кончаковну. Сына, родившегося в исходе следующей зимы, назвала Салкэ Бероглу, что означало «сын волка». А русское имя дали ему — Всеволод.