— Вы ошибаетесь, Ваше Величество, — говорил меж тем граф Валмон. — Все участие Великого герцога Фомы и его дочери заключалось лишь в том, что герцог Фома дал мне гражданство, титул и возможность прикрыться званием посла, а принцесса Елена — образец своего почерка.
Карл молчал. Солнце нынче было таким ослепительным, что вышибало слезы из глаз, но Карл упрямо смотрел в окно.
Произнося «отец», Карл чаще имел в виду Рокэ Алву, чем Фердинанда Оллара. Незаконнорожденным он себя не считал. Чтобы вообразить, что от кэналлийца могли родиться четверо светловолосых и голубоглазых детей, нужно было обладать фантазией побогаче, чем досталось от природы Карлу Оллару. Но не сказать, будто собственное законное происхождение чрезмерно радовало Карла или его брата и сестер. Все четверо были единодушны в одном: уж лучше бы они и впрямь оказались бы детьми papi Rocio, нежели человека, которого почти не знали и о котором слышали мало хорошего. Отец — это не только тот, кто породил, но и тот, кто вырастил. Рокэ Алва, «папочка Росио», был им отцом не меньше, чем Фердинанд Оллар.
Потребовались эти письма, чтобы Карл задумался об отце, о том человеке, без которого не было бы ни Октавии, ни Октавия, ни Анжелики, ни самого Карла. Лишенный всего, вынужденный отречься от престола, заключенный в тюрьму, ждал ли он помощи — или заранее смирился со своей гибелью? Думал ли он, что хоть кому-то из подданных нужен, что хоть кто-то из них станет бороться за своего короля? После суда, наверное, даже герцог Алва раскаялся в том, что пытался спасти Фердинанда. До чего же одинокой была его смерть.
— Отправляясь в Олларию, вы уже знали, что собираетесь сделать? — бесцветным голосом спросил Карл.
— Я собирался освободить герцога Алву.
— Идея убить короля пришла вам в голову потом?
— Да, Ваше Величество, — ответил Валмон после некоторого молчания.
Карл резко развернулся к нему.
— Почему, ради всего святого? Почему? Вы действительно мстили ему за суд? Или решили, что такой король Талигу не нужен?
— Скорее второе, Ваше Величество, — просто сказал Валмон.
Карла пробрала дрожь. Теперь он не мог отвести взгляд от человека, стоявшего перед ним.
Карл знал о том, что случилось с его дедом, Франциском Вторым, в несчастливый миг согласившимся выпить шадди в компании своей жены и Алваро Алва. Теперь знал и то, что случилось с отцом, и невольно думал о том дне, когда и его решат убрать с трона — продуманно или по случаю.
Он уже не был мальчишкой. В этом году ему исполнилось двадцать шесть, и ему казалось, что он сумел стать неплохим королем. Но только сейчас он понял: до сих пор от бед его уберегало не то, что он был хорош, а то, что на его стороне находились самые могущественные люди государства. И вот теперь Карл рисковал с ними рассориться. Не только с Валмоном, но и с герцогом Алвой, которого до сих пор многие считали некоронованным королем Талига.