Когда наконец добрались до лагеря, ребята сильно устали: не привыкли столько ходить, да и рюкзаки тяжёлые, а у девчонок лёгкие. Марита хлопотала, всплёскивала руками, стаскивала с гостей куртки, не знала куда посадить, чем угостить. Водку они отдали Ивану, он взял, одну бутылку откупорил, поставил на стол. Девчонки достали бутерброды, Марита замахала на них руками: «Кто ж с мороза холодное ест? У пе́чи погрейтеся пока, я мяска нажарю».
За занавеской зашкворчало-зашипело раскалённое масло, вкусно запахло.
– Ну, за встречу! – Иван налил стаканы на четверть, девчонкам плеснул на донышко. Они выпили, поморщились, заулыбались.
– За молодёжь! За вас! – Иван налил стаканы снова.
Марита вынесла из-за занавески поднос с дымящимся мясом.
– За хозяйку дома! За Марютку!
Откусывая от отбивной (Марита ножей не дала и гарнир не дала, но так даже вкуснее), девчонки рассказывали, как их оскорбили в группе, сказали, что у них нет совести и много чего сказали, и как они уехали от них.
– Уехали, и ладно. И будет вам.
– Гордеев на нас наорал, за водку. Не нравится, не пей, а орать-то зачем? А все молчат. Слушаются его, как бараны.
– Бараны это хорошо, с баранами всегда договориться можно. Или не договариваться, просто зарезать. Он не поймёт ничего, баран-то.
– Иван! Оставил бы ребят в покое, не видишь, устали, – остановила брата Марита. – Две рюмки выпьешь, а языком метёшь как с двух вёдер.
Иван махнул рукой, замолчал. Налил себе ещё, зажевал мясом. Посмотрел сочувственно на ребят.
– Загнали они вас… Сами едут не торопятся, а вы, значит, вперед всех прибежали?
– Мы не бежали, мы нормально шли… И никто за нами не едет, они вообще не знают, что мы к вам… Мы Гордею сказали, что домой поедем, иначе бы не отпустил. Царёк какой нашёлся. Мы с ним больше не пойдём, сами кататься будем.
За разговорами не заметили, как Иван откупорил вторую бутылку. Все четверо говорили одновременно, перебивая друг друга, торопясь высказать то, что лежало на душе и давило чудовищной несправедливостью:
– За что они так с нами? Что мы им сделали? И смеялись ещё, аж пополам сгибались.
– Смеялись – это нехорошо, – подытожил Иван. – Вы давайте, отдыхайте, пейте чай, я пошёл работать.
Марита всплеснула руками:
– У меня ж там чайник! Выкипел, наверное! – И убежала в кухоньку. За занавеской что-то стукнуло и резко запахло травой.
Размякнув в тепле, объевшись мясом и уговорив с хозяевами две бутылки «Хаски», ребята сидели осоловелые, глупо улыбались. Юля с Любой испугались: как обратно поедут?
– Нам, наверное, домой пора, чай дома попьём. А то темнеет уже.