— Нет, ты мне расскажи.
Старшина подсаживается рядом с лётчиком и вытаскивает из подсумка зелёную гранату с ребристой рубашкой.
— РГД-33, — заученным тоном, как на занятиях, начинает он, — осколочная наступательно — оборонительная граната…
«… Знания из будущего — вещь безусловно полезная, но не абсолютная. Чтобы превратить их в новое оружие, боевую технику, боеприпасы и снаряжение, необходим труд сотен тысяч учёных, инженеров и рабочих. Один в поле не воин. К тому же ещё не факт, что моё вмешательство в ход истории пойдёт на пользу стране: а ну как в решающий момент не разоблачённые в 37-ом предатели ударят в спину? Или средств у страны (которые по моему требованию направлены на радиопромышленность) не хватит на производство пушек, патронов или взрывчатки, на обучение войск. Легко представить себе картину, когда полуграмотный командир запрещает включать рацию, чтобы не навести на штаб бомбардировщики врага. Да даже и представлять не надо: именно так поступали они здесь в Приморье, пока, вступивший в командование, Апанасенко ни издал приказ о борьбе с „радиобоязнью“. А может случиться ещё более худшее: знания попадут к врагам, которые быстрее смогут пустить их в дело против нас… А что если смерть в грядущем бою — единственная для меня возможность сделать что-то действительно нужное и достойное»?
— Вот так поворачиваете чеку на рукоятке, товарищ майор, видите красненький значок появился на рукоятке? Всё, граната готова к бою: теперь, когда вы замахнётесь для броска, ударник, значит, накалывает капсюль запала и остаётся четыре секунды до взрыва…
«Две гранаты, две винтовки, два нагана… не рано ли я начал умирать? Ну хорошо, обложили они с фронта и тыла, отрезали от берега, но вверх-то по склону путь сто процентов свободен! Даром что, в конце его окопавшиеся на вершине самураи… Ничего, нам бы хоть ещё пару часов продержаться, а дальше уже начнёт смеркаться».
— Ты давай покороче, времени мало…
— Эй, хлопцы, — вдруг в тишине раздался низкий зычный голос, — к вам обращается атаман Семёнов, слыхали о таком?
Рука лейтенанта тянется к кобуре.
— Тихо, все, — грозно шепчу зашевелившимся было соратникам и уже во всю глотку, — ну слыхали и чо?
«Атаман Семёнов, — в голове возникает ориентировка, которую дала мне прочесть Оля перед отъездом в Ворошилов, — что там было в конце?… С 1932 года в Маньчжоу-Го, с 1934 — в Бюро по делам российских эмигрантов в Маньчжурии (БРЭМ), по сути японском центре подготовки разведывательно-диверсионных групп из числа белоэмигрантов для заброски на территорию СССР. Встречался с главой японской мисси в Харбине генералом Андо».