Рауль советует писарю составить указатель или по крайней мере оглавление с указанием страниц. Листая книгу, он натыкается на психологические тесты, на интервью звезд… А вот и кое-что любопытное: как говорится в одной из статей, географически мир Семерок не примыкает к миру Шестерок. Исходя из этого, искать его следует «там, где совершенно нет шансов его найти».
Мы вдруг перестаем ощущать тепло или холод, нас окатывает ледяным дыханием.
– Блуждающие души! – волнуется Рауль.
Перед нами бредет вереница призраков. Они похожи на нас с той лишь разницей, что, в отличие от нас, не светятся, а поглощают свет.
Рауль, дольше меня находящийся в раю, объясняет, что это эктоплазмы – самоубийцы, раньше времени расставшиеся с жизнью, или жертвы убийства, чьи души, переживающие страшные терзания, предпочитают задержаться здесь, чтобы решить проблемы из прошлого, а не вознестись на небо для очищения перед другой жизнью.
– Люди, даже после смерти отказывающиеся склеить ласты?!
– Не отказываются, а просто не могут. Некоторые жаждут реванша, мести – эти держатся за свое призрачное состояние, чтобы не давать покоя своим обидчикам.
– А нам они могут причинить вред?
– Нам – нет. А вот Пападопулосу очень даже могут.
– Мы же ангелы, а они – всего лишь неприкаянные души! – не соглашаюсь я.
– Они сохранили больше близости к людям, чем мы.
Рауль опасается, что это мы подманили их к убежищу греческого монаха. Блуждающие души непрерывно находятся в поиске уязвимых тел, а мы, спустившись на Землю и обозначив свое присутствие, указали им на жилище медиума.
Призраков становится все больше. Теперь их уже десятка три. Выглядят они так же, как в момент смерти. Перед нами воины-инки, покрытые ранами, полученными от аркебуз конкистадоров. Можно подумать, что мы перенеслись в роман Лавкрафта! Самый страшный среди них – вождь. Я жмусь к Раулю.
– Как нам с ними сладить? – спрашиваю я его.
Зеркало. Новый нос сделал меня еще красивее. Меня отдали в школу для детей-звезд, использующую методику преподавания доктора Хаткинса. Нам позволяют делать все, что и когда захотим, – это способ свободного выражения наших побуждений. Я чаще всего сижу и рисую маленького заключенного.
– Кто это? – спрашивает учительница. – Твой папа? Твоя мама?
– Нет, это Другой.
– Какой другой? Прекрасный Принц?
– Нет, Другой – это тот, кто иногда мне снится.
– У твоего Другого есть специальное обозначение: Прекрасный Принц, – подсказывает мне учительница. – Я тоже его искала-искала и, наконец, нашла: это мой муж.
Ничего так меня не раздражает, как взрослые, не слушающие детей и воображающие, что сами все знают. Я кричу: