В отличии от полковников, воевода не выглядел обескураженным. Такое впечатление, что нечто подобного он ожидал. И когда в сторону лагеря покакала небольшая группа воинов, с вздетой на копье белой овечьей шкурой, он лишь понимающе усмехнулся.
– Игорь, Гаврила, вот вам Борис, дозволяю терзать его нещадно. Он вам все расскажет. А мне сейчас недосуг. Гордей, со мной только один десяток.
– Слушаюсь. Первый десяток, по коням.
– Ну что, тихушник, может уже объяснишь, какого тут творится? – отъезжая от товарищей, услышал Михаил за спиной голос Ратникова.
Сумерки пока только в начале, так что, до темноты времени еще предостаточно. Однако по периметру лагеря уже горят факелы. Впрочем, их задача вовсе не в освещении. Они предназначены для того чтобы запаливать зажигательные стрелы. Может это и не супер оружие. Вот только глупо ставить под сомнение его эффективность. Конечно баловаться с огнем в иссушенной степи не рекомендуется. Но от огня лагерь вполне сумеет уберечь ров с валом. Выжженная же степь дружине не страшна. До Славутича рукой подать. Всего-то полтора десятка километров.
– Что случилось, Кучуккан? Отчего твои воины так переполошились. Неужели Шарукан подошел, – остановившись метров за двадцать до печенегов, поинтересовался Михаил.
– Подлая змея! И ты еще спрашиваешь! – выкрикнул хан, хватаясь за рукоять своего меча и продолжая сближаться.
– Остановись, хан. И успокойся.
Десяток во главе с Гордеем может и не выказывает агрессии. И руки их опущены. Да только у каждого в правой находится взведенный арбалет. Остается только вскинуть и пустить болт. И ни один виртуоз кочевник не угонится за ними со своим луком. Как только хан минует незримую черту метрах в шести от Михаила, гвардейцы начнут действовать не дожидаясь приказа. А это серьезно усложнит дело.
– Кучуккан стой! – выставив руку в останавливающем жесте, потребовал Михаил.
И тот наконец послушал. Вот и ладно. Не хватало только, чтобы и без того непростая ситуация усложнилась еще больше.
– Ко мне прискакал гонец из стойбища, – заговорил хан. – Тераккан со всеми своими воинами встал лагерем напротив нашей орды. Он заявил, что если мы проиграем в битве или предадим тебя, то он разграбит наши жилища, уведет полон в Херсонес и продаст всех на невольничьем рынке.
– И чему ты удивляешься? – пожал плечами Михаил. – Тераккан мой тесть. Он очень любит свою дочь и ему выгодно дружить со мной. Он не желает чтобы я проиграл. Но встать со мной плечом к плечу против половцев он не может. Зато ему не трудно напасть на печенегов. Тем более тех, которые отказались платить дань. Полагаю, что так он хочет сказать вам, что сражаясь здесь, плечом к плечу с его зятем, вы сражаетесь в первую очередь за свои семьи.