– Я могу дать десять крон, – произнёс Альх. – Но только после того, как реализую товар. Десять крон, могильщик. Большие деньги. Огромные.
– Согласен, деньги большие, – хмыкнул Велион. – Но – нет. Пойми, эти десять крон ты платишь не за сохранение своей жизни на могильнике, а за то, что я поведу тебя на верную смерть. Ты погибнешь, купец. Если, – могильщик мрачно усмехнулся, – не наденешь перчатки, конечно. Но ты не собираешься делать это, а я не собираюсь давать тебе их. Не собираешься же?
– Нет. – Купец твёрдо мотнул головой.
– Вот и мой ответ – нет.
– Ты меня выведешь.
– Может быть. Но вероятность этого невелика. Скорее всего, ты вляпаешься в первое же проклятие и умрёшь.
– Двенадцать крон.
– Я не набиваю цену, купец. Умереть ты можешь бесплатно, оставив эти деньги наследникам.
Альх снова засопел. Сопел он довольно долго, иногда что-то бормотал себе под нос, копаясь пальцами в бороде. Наконец, кашлянул и заговорил:
– Не думай, что это просто блажь. Хотя, можешь думать и так. Я ведь не говорил, кого я собираюсь искать в Эзмиле?
Велион покачал головой.
– Я собираюсь найти тело своей дочери. Или то, что от него осталось. Она была могильщицей. Может статься, ты её знал? Её звали Элаги.
Ощущение было похоже на то, когда камень прилетает в голову – яркая вспышка, после которой всё поплыло, затуманилось, стало одновременно чётким и расплывчатым, огромным и маленьким. Несмотря на эти чувства, внешне Велион на слова Альха никак не отреагировал, не дрогнул ни один мускул на его лице. А если и дрогнул, то вряд ли Альх заметил это в неверном свете костра.
– Нет, – солгал могильщики после короткой паузы спросил, стараясь сделать голос ровным: – Откуда ты знаешь, что она пошла в Эзмил?
– Она сама сказала. Она… – Альх замолчал на несколько секунд. – Знаешь, я, наверное, расскажу всё сначала, хочется поплакаться старику… тем более, ты могильщик, а значит, поймёшь Элаги. Попробуй понять и меня.
Велион молчал. Его пальцы время от времени судорожно сжимались и разжимались, хоть он и пытался себя контролировать. Это могло показаться подозрительным, но за время их многочасового спора Альх должен был привыкнуть к тому, что могильщик отмалчивается в ответ. Да и мало ли из-за чего он может нервничать.
– Элаги была моей младшей дочерью, – сказал купец. – Мы с женой всегда потакали ей, хотя старались этого не показывать, давали больше свободы, чем старшему сыну. На самом деле, она была любимой дочерью. Мы с женой накопили прилично добра, чтобы выдать её замуж за купца или даже мелкого дворянина. Но когда ей исполнилось пятнадцать, замуж выходить она отказалась, хотя партии были более чем приличные. Как потом выяснилось из-за того, что влюбилась. Влюбилась и понесла. Жена моя попыталась исправить всё… но стало только хуже.