Воришка сел к Велиону и уставился на него. На предплечьях могильщика он увидел отвратительные толстые шрамы, оставленные страшными ожогами. Ровно по перчатки. Значит, он получил их на могильнике? Скорее всего. Сколько подобных шрамов получит Грест? Насколько это было больно?
– Я не могу спать, – сказал воришка. – И мне страшно.
– Это нормально, – ответил Велион, даже не поднимая глаз. – Поначалу тяжелее всего. Это значит, ты стал могильщиком. Перчатки прокляли тебя.
Грест кашлянул. Он не ощущал на себе никакого проклятия. Просто ему было тревожно.
– Ты знаешь, как избавиться от этого ощущения?
– Конечно. Сходить на могильник. И продолжать ходить. Ещё и ещё.
– Тогда я перестану бояться?
Могильщик ухмыльнулся.
– Смотря о каком страхе ты говоришь. Если ты про тот случай со жрецами, это вообще не твоё дело. Ты просто ссыкло. А что касается походов на могильники... Думаю, бояться ты не перестанешь никогда. Я иногда тоже боюсь, и это абсолютно нормально. Но если будешь регулярно ходить на могильники, сможешь хотя бы спать.
– Ты поэтому пьёшь так много?
Велион какое-то время молчал, а потом, закрыв глаза, медленно проговорил:
– В том числе.
– Значит, завтра пойдёшь со мной?
– Я тебе что, нянька? Дорогу помнишь? Вот и иди сам. Рано или поздно наши дорожки разойдутся, Грест. Может, весной, а может, завтра.
– Разойдутся, – словно эхо, повторил Грест, и от этого ему стало ещё страшнее. – А что будет, если я не пойду завтра на могильник?
– Будет ещё хуже.
– Тогда пойду, – сказал Грест.
И от этих слов ему как будто немного полегчало.
Глава восьмая. Умирающий могильщик
За следующую неделю Грест ходил на могильник четыре раза. Дважды возвращался ни с чем, дважды – с добычей, за которую выручил три с четвертью гроша. Не бог весть какие деньги, но Велион как будто бы был доволен им, едва ворочая языком, говорил что-то про опыт и будущий куш, который рано или поздно бывшему воришке всё-таки удастся сорвать. В это не особо-то верилось, хотя Грест не общарил ещё и трети городишка.
Потом начались метели. Снег за три дня засыпал дома почти по окна, и путь к могильнику оказался закрыт: старый тракт превратился в сплошной сугроб. Беспокойство, тревожащее Греста ночами и вечерами, будто тоже оказалось похоронено под толстым слоем снега. Ложась спать, воришка почти сразу проваливался в плотную черноту, похожую скорее на забвение, чем на сон, и спал до самого утра.
К тому же, здесь, на юге, было гораздо спокойней, чем в Ариланте. Там жизнь не утихала никогда. Улицы, ведущие от четырёх ворот к королевскому замку, вычищали от снега, и по ним регулярно то куда-то скакали гонцы, то прохаживались стражники. Узкие улочки никто, конечно, не чистил, но их быстро утаптывали прохожие, спешащие на работу дельцы и цеховые. Всё так же кругом сновали дети, всё так же работали кабаки и бордели. Разве что попрошаек становилось меньше, и тела многих из них находили весной, когда таял снег.