Девушке я написал в скайпе, чтобы не выхолит из кабинета:
— ответила она.
К тоннажу смысловых и буквенных завалов должен был добавиться и текст Рубина Шатинбана.
Правда, солнце чего-то не на шутку разозлилось. В тот год автоматы с квасом только начинали устанавливать, а потому, сохранялись и бочки — выйдя из офиса, я подошел к точке и стоял в очереди, состоявшей из пяти человек. Взгляд переходившего через трамвайные пути цыгана напоминал лучи — мне кажется, это был сигнал, трансферинг реальности, что угодно. Вместе с тем, я должен был убедить себя, что все это — всего лишь действие странного текста, в котором описывается метафизическое устройство реальности. Мне казалось, что именно этот цыган шел вместе с табором через безвременье, пока не пришел в таинственный город-автомат, о назначении которого можно было лишь догадываться. Он мог стоять там просто так, а мог являться огромным процессором, регулирующим потоки реала и нереала. Цыган скрылся из виду, и я понял, что стою, открыв рот.
— Вам какой? — спросила продавщица.
— Большой.
Если книга является вирусом, ее паразитические возможности должны раскрыться при прочтении, а значит, заразиться должна именно девушка — но она автомат. В перерыве или на кофейной паузе она находится в комнате для кофейной паузы, инфо-потоки пронизывают ее насквозь, а больше и будто бы испуганные глаза смотрят как будто не наружу, а внутрь, вдаль — но вы никогда не узнаете, есть ли в ней тайна. Кто-то знает явно больше, чем мы, но здесь есть вопрос понимания — дело в том, что мы не способны заметить то, что находится в другом ряду, и это ни плохо, ни хорошо — это данность, которая позволяет человеку быть транспортным средством общественной мысли, но с другой стороны, лишает всего остального. Книга может быть написана и наоборот, но девушка должна хорошо выполнить свою работу. Помню, я заглянул в ее большие глаза, но она никак реагировала — и правда, она не смотрела в мир, хотя сигарета в ее руках дымилась.
— Как дела? — спросил я.
Она ожила, и жизнь вернулась из глубин, и она даже немного улыбнулась.
— Мне понравилось про коллекции. — сказала она, — представь, за столько тысяч лет насобирать различных музыкантов.
— О…
Она больше ничего не добавила — но я думаю, случайности — вещи мелкие, и о них лучше не говорить, все прочее взаимосвязано. Но кто знает эту цепь?
Я прочитал:
— Однажды происходит смена, потому что кандидатов очень много. Если ты однажды увидел это во сне, то, может быть, ты — кандидат. Ты же не придешь лично в Её (Его) офис. Мой случай исключителен, однако, в языке используется лишь одно слово, это существительное женского пола, что не совсем верно. Это говорит лишь о том, как мало дано знать человеку, однако, тут есть и вариативность. Да кто же знает о смерти кроме того, что это конец всему? В этом и вопрос.