Теперь же, думая о Стеше, он жалел, что все прошло безвозвратно, вспомнил не раз о том, как они встретились, гуляли у моря и как он прощался, улетая домой, и, чем больше он думал, тем сильнее становилась уверенность в том, что надо было забрать Стешу с собой, увезти ее, как увозили когда-то давно. Мазин понимал, что ничего подобного тогда не могло произойти, помнил, что покидал Стешу с каким-то даже облегчением, но все это было тогда, когда он, похоже, чего-то испугался. А теперь он каялся, что не выкрал Стешу, тем более что она бы полетела с ним. Думать об этом было приятно, мысли эти ни к чему не обязывали, и не однажды Мазин, замечтавшись о том, как бы он выкрал Стешу и увез с собой, радостно улыбался, а затем спохватывался и зло над собой смеялся. Последнее время Стеша мерещилась ему везде: на улице, в автобусе. Встречая похожую на нее женщину, он вздрагивал. А однажды, возвратившись из рейса и шагая по площади перед аэровокзалом, неожиданно остановился как вкопанный: метрах в тридцати увидел женщину, как две капли воды похожую на Стешу. Он до того растерялся, что не знал — подойти или идти дальше. Когда же он стронулся наконец с места, женщина, не взглянув даже в его сторону, уехала на автобусе. Мазин постоял, чертыхнулся и поехал домой.
Сегодня они летали в Домодедово. Пришли туда по расписанию, а вылететь домой не могли; сначала не было заправки, затем — пассажиров, а после, когда их привели и посадили в самолет, пропал куда-то багаж. В салоне была духота, и пассажиров высадили… Мазин трижды подписывал задание на вылет, и трижды уходил из самолета к диспетчерам: надо было подписывать снова. Наконец, не выдержав, он пошел к начальнику службы перевозок. Начальник, к которому Мазин, рассердившись на все безобразия, не вошел, а ворвался, поглядел на него затравленно и устало: Мазин был не первым, к тому же вид имел решительный. Ростом его бог не обидел, плечи широкие.
Сразу же от порога Мазин заговорил о беспорядках, о том, что несколько часов они не могут вылететь. Говорил он сбивчиво и бестолково, но начальник его понял, потому что все это прекрасно знал… Экипаж прождал уже часов семь, и если соблюдать все правила, то и вылетать не мог: требовался отдых.
— Вы что же, не знали, что первое сентября на носу? — горячился Мазин, глядя на начальника. — Или как это называется?..
— Знали, — коротко и тихо, хриплым голосом ответил тот. — Всего ведь не предусмотришь. — Он помолчал, будто собираясь с силами, а затем все так же тихо продолжал: — Керосин урезали, после — добавили. Рейсы сократили, а через три дня ввели дополнительные…