— Не сердись на меня, — скажет Клава вместо ответа. — Прошу тебя, не сердись.
Батурин видит по лицу — плакала.
Ему бы бросить Клаву, оглядеться вокруг — девушек много, а он как прикипел: Клава да и Клава. Месяца три мучился, пока однажды она сама не пришла к нему на квартиру и не сказала, что ждет ребенка.
— Ты не бойся, он не твой, — сказала тихо и, вздохнув, попросила: — Давай не будем встречаться?..
— Как это не будем?..
— Ну зачем я тебе такая? — сказала Клава и стала убеждать его, что им лучше расстаться, что ничего страшного не произошло и она уже все продумала: рассчитается на работе и поедет в село к матери.
И все так разумно, спокойно говорила, что Батурину от ее слов стало жутковато. Он не поверил, решив, что Клава задумала совсем другое, к тому же тогда он не мог представить, как будет без Клавы, и принялся горячо доказывать, что любит ее, никуда не отпустит и женится на ней.
— Пойми, Клава, — говорил он ей, усадив за стол, держал ее руки так, будто бы отогревал. — Не могу я без тебя! Не представляю, а тем более теперь никуда не отпущу. Ребенок мне не помеха…
— Будешь потом попрекать, — не сдавалась Клава. — Знаешь, как это бывает…
Батурин тогда мало что знал, да и знать не хотел, клялся, что никогда и не вспомнит. Говорил Клаве, как хорошо они будут жить, убеждал, и она, поверив ему, несмело улыбнулась, а после заплакала. Он утешал, целовал и, казалось, сошел с ума от мысли, что Клава будет его женой. Даже обнимал как-то не так — бережно, и готов был на руках носить, счастливый тем, что теперь у него есть Клава, которую надо любить и защищать. Помнилось, он так и подумал, что будет ей защитником.
— Хочешь, я поговорю с хозяевами, — сказал он, — и ты останешься у меня насовсем?.. И не пойдешь больше в общежитие…
— Нет-нет! Прошу тебя, — не соглашалась Клава. — Не надо.
Подобный разговор происходил еще не раз, потому что Клава все не решалась, но Батурин твердо стоял на своем и добился того, что они поженились. Родившегося вскоре сына он записал на свою фамилию, так что никто ничего и не узнал. Жили они сначала в комнате, после получили квартиру. Тогда было уже двое сыновей — погодки, но жизнь, как видно, не удалась. Внешне все выглядело настолько хорошо, что им даже завидовали, но Батурин чувствовал, что Клава с каждым днем отдаляется от него все дальше, и в конце концов понял, что она его совсем не любит и не полюбит никогда. Клава была верной женой, заботливой матерью, но оставалась равнодушна и к нему и к их жизни. Она старалась этого не показывать, относилась к мужу заботливо, но в этой заботе проскальзывала какая-то повинность. К тому же на хорошем отношении ничего не построишь, и каждый знает, что через два-три года семейной жизни вряд ли можно что-нибудь утаить друг от друга. Батурин мучился, уговаривал себя тем, что многие люди живут без любви, что некоторые скандалят и расходятся по нескольку раз, но тем не менее живут. Иногда ему казалось, что, если бы они ругались, было бы легче, но с Клавой невозможно было поругаться, потому что она при первых же словах опускала глаза и говорила: