СТРАННЫЕ ПЕРЕМЕНЫ
• юварь конца шестидесятых базировался на экзотике времени (пикториана, эдвардиана, двадцатые и тридцатые) или экзотике пространства (идеи из Средней Азии, Индии, Африки).
Такая смена парадигмы привлекла моё внимание потому, что и го время я ломал голову над проблемой, которую для себя назвал «Рифт ретро» — тот рубеж, после которого обращение к прошлому стало доминирующей силой в рок-музыке. Этот вопрос был поставлен в моей книге «Rip It Up and Start Again», м которой постулировалось, что после 1983 года футуристиче-
• кий дух постпанка был разрушен и независимая музыкальная < цена отвернулась от реалий современной поп-музыки (син-гезаторы, драм-машины, актуальная «чёрная» музыка) в поль-ty шестидесятых. Хотя этот вывод был слишком топорным. И эпоху поеппанка были ретро-ориентированные группы, такие как Orange Juice и The Specials, которые комбинировали идеи из архива поп-культуры. И если вы посмотрите на постмодернистов начала восьмидесятых, таких как ABC, The Human I eague и Адам Ант, становится понятно, что своими творче-
• ними идеями они обязаны глэм-рокерам Боуи и Roxy Music. Каждый раз, когда я думаю о «рифте ретро», моя мысль уводит меня всё дальше и дальше назад во времени. Сейчас, в Музее IВиктории и Альберта, мне показалось, что я нашёл тот самый исторический стержень. Возможно, 1965 год был пиком новизны и актуальности? Разумеется, это в первую очередь касалось моды. После этой точки постмодернистская техника копирования и переработки начала широко применяться в моде, значительно раньше, чем в музыке.
Когда я исследовал историю моды, я был удивлён и рад обнаружить, что многие исследователи также указывали на 1965 год как отправную точку. В своей книге, посвящённой модной культуре Мон дона, Элистер О’Нил писал, что в 1965 году «спрос на новизну с пал, инновации и изобретения уступили место разворовы-п.шию и интерпретации исторических стилей». Джон Стивенс, король Карнаби-стрит, считал необходимым подавить модную
манию, субкультуру, в которой вещи теряли свою актуальность еженедельно. «Италию поменяли на Индию, визуальную эстетику и поп-культуру — на ностальгию и пижонство». В книге «The Neophiliacs» молодой консерватор Кристофер Букер с презрением перечислял отличительные особенности середины и конца шестидесятых: модерновые галстуки, раскрашенные в белый цвет старинные часы, красочные безделушки и визуальные образы украденные из эпохи индустриальной культуры... сплошная дезинтеграция коллективной юношеской фантазии на фрагментарные и от этого теряющие в значимости временные отрезки, в которых нет преобладающего модного течения и царит полный хаос визуальных «образов». То же самое можно наблюдать и в психоделической музыке, с её архаичными и экзотическими инструментами (лютни, клавесин и ситар), смешанными с современными технологиями и эффектами (синтезатор Moog).