Конфликт между «традициями» и «модернизмом» создал осо-пую проблематику джаза, которая была характерна для сороковых и пятидесятых: модернисты пропагандировали бибоп и мо-1И1Ы1ЫЙ джаз, глумясь над традиционным джазом и называя мо «заплесневелым инжиром». Но большинство поклонников
традиционного джаза не были стариками. Это были молодые люди, которые в свои двадцать-тридцать лет предпочитали дикую энергетику новоорлеанского звучания. В период с 1945 по 1956 год, после войны и до появления рок-н-ролла, ретроджаз был лучшим, что могли себе позволить молодые британцы, жаждущие получать удовольствие от жизни и танцевать до упаду. Сцена, сочетавшая в себе сумасшедшую энергетику и богемную неформальность (потрёпанные одежды, импровизации в танце, относительная сексуальная свобода, много алкоголя и совсем чуть-чуть наркотиков), казалась отличным местом, где можно спрятаться от жестокой повседневности скрытной послевоенной Англии, в которой царствовали строгость и формальность и начала вновь процветать довоенная классовая система. Традиционалисты порвали с британским консерватизмом методами, характерными для шестидесятнической поп-революции.
РАНЬШЕ
Но на самом деле традиционалисты таковыми не являлись. Оглядываясь на наследие Нового Орлеана и первых двух десятилетий двадцатого века, они черпали силы для позитивного отрицания сегодняшнего дня как в отношении обильного сентиментального накрахмаленного поп-ширпотреба, так и относительно двух направлений джаза, процветавших в тридцатые и сороковые годы (благородный, но вялый свинг и заумный, но искусный бибоп). В интервью Picture Post в 1949 году Хэмфри Литлтон, один из ключевых деятелей ретроджаз-сцены, рассказывал об импульсе, провоцировавшем на «поиски принципов, которые отличали ранние джазовые формы, но были похоронены под ворохом декадентских идей и попыток создать на их фундаменте основу для будущего развития». Он презирал бибоп как самопровозглашённый прогрессивный жанр и утверждал, что «истинный прогресс может быть достигнут только путём постоянного обращения к базовым принципам». Для Литлтона и его соратников-традиционалистов суть джаза сводилась к его функции как танцевальной музыки. «Мы не верим, что танцевальная музыка непременно должна наряжаться в накрахмаленные рубашки и существовать исключительно на эстраде. Джаз никогда не был и никогда не будет очень интеллектуальной музыкой. Он может быть танцевальной музыкой, которая достойна интел-
/к'кта людей, танцующих под неё, то есть намного интеллектуальней, чем всё, что производит „улица жестяных сковородок“».