Так завершились эти события. Они действительно не оставили никакой тени на моих дальнейших отношениях с Ландау и Лифшицем.
В 1957 г. на семинаре в ФИАНе я коротко рассказал Ландау о моем намерении сделать общую «безмодельную» теорию рэлеевского рассеяния света, основанную только на линейности уравнений для среды и на ФДТ.
Ландау подозвал В. Л. Гинзбурга, сказав, что эти вопросы надо обсуждать именно с ним. Гинзбург выслушал мои пояснения и сказал:
— Не знаю, зачем это нужно. В теории рассеяния все уже сделано и все ясно.
— Нет, — заметил Ландау, — здесь дело тоньше.
Гинзбург остался при своем мнении, но короткое замечание Ландау сыграло большую роль в том, что я не бросил свою затею и довел корреляционную теорию до конца. Правда, через много лет (в 1970 г.) оказалось, что, как сразу же отметил Ландау, дело было здесь существенно тоньше, чем мне представлялось первоначально, и мне пришлось радикально переработать мою теорию 1957 г.
Осенью 1959 г. И. М. Халатников предложил мне выступить на семинаре П. Л. Капицы, где, по его словам, решили ставить для привлечения публики не только специальные, но и «завлекательные» доклады. В данном случае речь шла о моих изысканиях на тему о релятивистском астронавте, т. е. о том, что он будет наблюдать, летя со скоростью, близкой к световой. Забавные результаты этих изысканий я рассказывал в Радиотехническом институте АН СССР и в ФИАНе, а И. М. Халатников от кого-то об этом прослышал.
На доклад я явился в густом гриппе, что только усиливало мое волнение. Входя в зал вместе с Ландау, я сказал ему, что предчувствую, как он меня изругает. Он ответил, как всегда, лаконично: «Посмотрим». Но все обошлось хорошо. В ряде мест Ландау одобрительно кивал и даже улыбался. Он задал вопрос о том, как астронавт измеряет (независимо от описываемых эффектов) свою скорость относительно звезды. Затем выразил сомнение в том, что рост ионизационных потерь с уменьшением энергии частиц достаточен для полной диссипации энергии микрометеорита в оболочке звездолета. П. Л. Капица, напротив, был недоволен.
— Исключительно актуальная тема…— иронически сказал он после доклада.— Недавно мне досталось за постановку доклада Ощепкова. Как бы здесь не было того же.
Ландау живо возразил ему:
— Нет, Петр Леонидович, это не тот случай. Здесь все основано на науке.
По моему докладу выступил Л. А. Вайнштейн, сказавший, что мои расчеты говорят о неравноправности инерциальных систем отсчета: некоторые из них безопасны, а другие опасны. Это страшно понравилось Ландау. Во время послесеминарского чаепития он несколько раз повторял: «Опасные и безопасные системы! Это хорошо…»